УДК 902/904
Лакуна в степном Приуралье между бронзовым и ранним железным веками
А.М. Тюрин
Ключевые слова: археология, хронология, поздний бронзовый век, ранний железный век, степное Приуралье.
1. Введение
В начале ХХ в. В.А. Городцов установил на юге России известную триаду бронзового века: ямная, катакомбная и срубная археологические культуры, соответственно ранний, средний и поздний бронзовый век. К началу 60-х годов хронологические рубежи этих культур канонизированы. Позднее завершилось становление радиоуглеродного датирования. Хронологические рубежи культур уточнены. Выделены их региональные варианты. Однако, в степном Приуралье археологи не выявили погребения и селища, относящиеся к среднему бронзовому веку (катакомбная культура). У них нет и отнесенного к нему металла и, соответственно, результатов анализа его химического состава. Хронологические рубежи лакуны четко определены по массивам радиоуглеродных дат – от верхней границы ямной культуры до нижней границы срубной, интервал 2450-1880 гг. до н. э., длительность 570 лет [Тюрин, 2020-а]. То есть, примерно шесть веков степи Приуралья были практически необитаемыми. Только в период, непосредственно предшествующий началу формирования срубной культуры, отмечены отдельные погребения. Каргалинский горно-металлургический центр не функционировал в постямное время 750 лет.
Лакуне предшествовала высокая активность людей в степном Приуралье в ямное время. Ямная культура резко пресеклась. Что стало с ее носителями – неизвестно. Лакуна проявилась в северо-восточном Прикаспии, на Южном Урале (включая Приуралье и Зауралье) и в Южной Сибири. Западная граница лакуны проходит примерно по Волге. Западнее реки ей соответствует восточноманычская катакомбная культура (2500-2000 гг. до н. э.). Лакуна среднего бронзового века не является уникальным явлением в археологии. Отмечены лакуны между ранним бронзовым веком Циркумпонтийской провинции и медным веком Балкано-Карпатской (длительность 500 лет), срубной и савроматской культурами степного Приуралья. Однако, последнюю лакуну мы только обозначили. Представляется целесообразным этот вопрос рассмотреть детально.
В статье использованы географические термины. Южное Приуралье включает приуральские территории Башкортостана и Оренбургской области России, а также Актюбинской области Казахстана. Степное Приуралье не включает территорию Башкортостана.
2. Срубная археологическая культура
Автор публикации [Купцова, 2016] рассмотрела погребальные памятники срубной культуры Оренбургского Приуралья (596 погребений из 24 могильников). Они представлены исключительно курганами. Под каждым из них от 5 до 15 погребений. Погребальные ямы простые, подпрямоугольной формы. Их перекрытия деревянные или каменные. Положение костяков в позе скорченно, на левом боку. Кисти рук у лица или у груди. Ориентировка головы на северо-восток, север или восток. Но часть погребений совершена по обряду трупосожжения. В погребальных камерах имеются кости животных, а в курганных насыпях – жертвенники и остатки ритуальных тризн. Погребальный инвентарь представлен керамической посудой, медными и бронзовыми орудиями труда (ножи, шилья, иглы), а также украшениями (височные подвески, бронзовые браслеты, бронзовый щитковый перстень, пронизи, поясные пряжки). Отмечается наличие в срубной культуре рассматриваемого региона элементов синташтинской, алакульской и фёдоровской культур.
Датирована срубная культура Оренбургского Приуралья XIX-XV вв. до н. э. [Купцова, 2016]. Это соответствует ее хронологическим рубежам в Волго-Уральском междуречье по данным радиоуглеродного датирования – 1880-1450 гг. до н. э. [Черных, 2007], и Южном Приуралье – 1940-1410 гг. до н. э. [Молодин и др., 2014]. «В более позднее время территорию Волго-Уралья занимают уже другие археологические культуры, объединяемые в общность культур валиковой керамики (ОКВК). В Оренбургском Предуралье погребальные памятники культур ОКВК не известны, материал этого периода представлен исключительно на поселениях» [Купцова, 2016, с. 18]. Это не совсем так. В двух публикациях, на которые автор дала ссылки, рассмотрено только одно поселение – Родниковское. По всем признакам оно относится к срубной культуре. В пределах поселения выявлено детское погребение. Оно типично срубное [Купцова, Файзуллин, 2012]. Отнесено к «развитому этапу существования срубной культуры» [Файзуллин, 2016, с. 179] Выполнено радиоуглеродное датирование двух образцов керамики. В соответствии с полученными датами «погребение с Родникового поселения, вполне вероятно, было сооружено на раннем этапе развития срубной культуры» (с. 179). Существование Родниковского поселения и в постсрубное время нуждается в специальном обосновании. Таким образом, верхний хронологический рубеж срубной культуры – 1450 г. до н. э. После него степи Приуралья опустели. В 1450 г. до н. э. опустели и степи Зауралья. Это верхний рубеж андроновской культуры [Молодин и др., 2014]. Только кто-то зашел в них ненадолго в 920-820 гг. до н. э.
Генетическая связь срубной культуры степного Приуралья с посткатакомбными культурами археологами только декларируется. То есть, носители этой культуры появились в 1880 г. до н. э. неизвестно откуда, и исчезли в 1450 г. до н. э. неизвестно куда. Погребальный обряд культуры не стандартизированный. Имеются погребения с каменными и деревянными конструкциями. Применялось и трупосожжение. Керамика тоже неоднородная. Наряду с типично срубной, присутствует синташтинская и алакульская.
3. Савроматы и сарматы, древнегреческие свидетельства и археология
Археология раннего железного века степной и лесостепной зон Восточной Европы строго привязана к древнегреческим свидетельствам о их населении. Отсюда названия археологических культур – скифская, савроматская, сарматская и др. Технологию опоры археологов на греческие свидетельства продемонстрировал автор монографии [Смирнов, 1984, с. 9-17] в разделе «Савроматы и сарматы». При этом историки и археологи почему-то не видят, что Σαρμάται и Σαυρομάται – это два варианта написания одного и того же этнонима. В последнем гласный звук А трансформировался в АВ по схеме А > АУ > АВ. Более того, «уже со времени составления карты мира Марка Випсания Агриппы (I в. до н. э.) этнонимы «савроматы» и «сарматы», по-видимому, употреблялись как синонимы» [Лысенко, 2006, с. 141]. Не как синонимы. Это две формы одного и того же этнонима. А археологи спорят о том, как соотносятся савроматская и сарматская археологические культуры, опираясь и не древнегреческие свидетельства.
Автор публикации [Берестнев, 2016] рассмотрел хронологию, этнополитическую и социально-экономическую историю сарматов лесостепного междуречья Дона и Волги. Его выводы сводятся к следующему. «Раннесарматские погребения рассматриваемого района мы отождествляем с роксоланами; среднесарматские – с аланами (асэями и закатами, по Птолемею) и старым аорским населением, вытесненным из низовий междуречья; позднесарматские памятники, скорее всего, принадлежали аланам-танаитам Марцеллина» (с. 25).
Имеется мнение, о том, что нужно «отказаться от употребления исторических этнонимов и производных от них терминов в исследованиях по эпохе ранних кочевников Евразии, по крайней мере, азиатской ее части» [Таиров, 2012, с 84]. Представляется, что в глобальном плане это невозможно. Археология раннего железного века намертво вписана в Традиционную историю. Но на региональном уровне можно обойтись без савроматов, сарматов и прочих фигурантов древнегреческих свидетельств. В нашем тексте ни в коем случае не предполагается, что рассматриваемые культуры имеют к ним какое-то отношение. Археологами изучено материальное наследие, относимое нами к каким-то сообществам. Их этническая идентификация не входила в задачу исследований, результаты которых отражены в статье.
4. Особенности радиоуглеродного датирования
В публикации [Тюрин, 2020-б] мы привели некоторые аспекты алгоритма системной фальсификации радиоуглеродных дат применительно к датированию археологических объектов, которые нужно отнести к принятым в археологии хронологическим интервалам культур бронзового века. Но в датировании археологических объектов, относимых к культурам раннего железного века, имеется две специфические проблемы. Сфальсифицированная калибровочная кривая радиоуглеродного датирования в интервале 755-415 годов до н. э. имеет плато (Hallstatt plateau). Это приводит к тому, что календарные даты образцов VIII-V вв. до н. э., полученные по результатам радиоуглеродного датирования, имеют большие погрешности. Конфигурация калибровочной кривой неблагоприятна и для датирования артефактов VI-III вв. до н. э. (385-175 гг. до н. э.). Радиоуглеродный возраст артефактов VI в. до н.э. неотличим от возраста артефактов III вв. до н. э.
В замечательной монографии [Алексеев и др. 2005] приведена радиоуглеродная и археологическая хронология скифской эпохи Евразии. В нее включены результаты радиоуглеродного датирования всего одного объекта степного Приуралья – могильника Филипповский I. «Четыре полученные даты […] дают не только различные, но и широкие хронологические интервалы (2940±50 BP; 2320±50 BP; 2275±45 BP; 2170±50 BP); одна из них намного древнее археологической (конец II тыс. до н. э.), две перекрывают предполагаемый возраст (550-200 гг. до н. э.) с преимущественным интервалом 420/410-350 гг. до н. э., четвертая захватывает поздний участок археологической даты (380-60 гг. до н. э.)» (с. 186). В публикации [Моргунова, Краева, 2012] приведены три радиоуглеродные даты, характеризующие могильник Акоба II: 2400±30, 2450±50 и 2220±40 ВР. Первой для 1σ соответствует календарная дата 510-435 до н. э. Но для 2σ ей соответствует дата 755-400 до н. э. Второй радиоуглеродной дате для 1σ соответствует календарная 747-414 до н. э. Этими двумя примерами мы проиллюстрировали обозначенную проблему Hallstatt plateau. Калибровка даты 2220±40 ВР дает 370-200 гг. до н. э. Это вторая отмеченная проблема. Артефакты VI и III вв. до н. э. имеют один и тот же радиоуглеродный возраст.
Отметим следующее.
1. Для археологических памятников Волго-Уральского междуречья и Южного Зауралья, относимых к культурам бронзового века, выполнено массовое радиоуглеродное датирование. Его результаты обобщены на формальном уровне [Молодин и др., 2014; Черных, 2007].
2. Радиоуглеродное датирование памятников железного века с археологическими датами VIII-III вв. до н. э. не имеет смысла.
3. Радиоуглеродное датирование памятников, археологические даты которых попадают в интервал II в. до н. э. – IV в н. э., даст даты, по точности сопоставимые с датами, попавшими в бронзовый век.
Отметим и частную проблему. У монографии [Алексеев и др. 2005] 11 авторов. Пять из них – не граждане России. Как мы понимаем, это представители радиоуглеродных лабораторий, в которых российские археологи выполнили датирование своих образцов. Само радиоуглеродное датирование – это стандартные технические действия, выполняемые квалифицированным лаборантом. Исходя из этого, совершенно непонятно присутствие представителей лабораторий в авторах монографии. Какое они имеют отношение к датированию событий в нашем прошлом? Кроме чисто технического. На этот вопрос у нас только один ответ. Российские археологи преклоняются перед Западом. Эту ситуацию следует квалифицировать как угрозу национальной безопасности. Наше прошлое определяют западные лаборатории радиоуглеродного датирования.
5. Культуры раннего железного века степного Приуралья
В разделе приведена фрагментарная информация по савроматской и сарматской культурам степного Приуралья. Это отражает реальное состояние их изученности. Конечно, имеются публикации, в которых этот вопрос рассмотрен последовательно и логично. Но в них упущены важные «нюансы». А именно они как раз и важны для нас. В сарматской культуре выделяется ранне- средне- и позднесарматский этапы. Мы их будем считать отдельными археологическими культурами.
До появления памятников савроматской культуры «степи Южного Приуралья были практически безлюдными на протяжении нескольких столетий после эпохи поздней бронзы» [Яблонский, 2015, с. 20]. Автор публикации уточнил даты отдельных могильников и определил хронологические рубежи савроматской культуры. Нижний – вторая половина VI, верхний – третья четверть IV в. до н. э. Это именно первый этап формирования культур ранних кочевников в огромном регионе, включающем степные районы Западного Казахстана, Южного Приуралья, Южного Зауралья, а также степные и лесостепные зоны собственно Южного Урала. Рубежи раннесарматской культуры – третья четверть IV – III в. до н. э. Ее затухание в III в. до н. э. «сопрягается» с началом разнонаправленной миграции носителей прохоровской культуры, в том числе и за пределы Южного Приуралья.
У археологов не имеется обоснованных гипотез появления в регионе носителей савроматской культуры. Они появились неизвестно откуда. Автор публикации [Яблонский, 2015, с. 20] считает, что «почти ни у кого не вызывает сомнений генетическая связь населения фазы «С» с предшествующей» (раннесарматской культуры с совроматской). Все культуры мира генетически связаны между собой. И это можно показать на археологическом и антропологическом материале. Автор монографии [Смирнов, 1975] отметил генетическую связь раннесарматской культуры с савроматской. «Однако, выводить ее только из савроматской невозможно» (с. 156).
В 1911 г. на курганах могильника Прохоровка (Шарлыкский район Оренбургской области стал) местные крестьяне произвели грабительские раскопки. В 1916 г. могильник исследовал С.И. Руденко. Полученные данные опубликованы в 2018 г. В 1925-1926 гг. Б.Н. Граков раскопал курганы в Поволжье у сел Блюменфельд, Харьковка и Кано, а также в Оренбургском уезде близ поселка Нежинка. В 1928 г. по полученным результатам им выделена прохоровско-неженская культура, датированная IV-I вв. до н. э. [Коробков, 2012]. Позднее, за ней закрепилось название «прохоровская». Ее наиболее «широкие» хронологические рубежи: нижний – вторая половина VI – середина V в., верхний – III-II вв. до н. э. Прохоровская культура соответствует раннесарматской культуре.
Автор публикации [Коробков, 2012, с. 165] отметил, что «проблемы хронологии и периодизации раннесарматской культуры являются наиболее дискуссионными в сарматской археологии […] раннесарматская культура Северного Причерноморья и в определенной мере Нижнего Дона мало что имеет общего с прохоровской культурой Южного Приуралья». Вторая проблема – наличие лакуны внутри прохоровской культуры (В.Ю. Зуев, 2000 г.). «Во многих степных регионах не удавалось выделить достоверные кочевнические погребальные памятники III в. до н. э.» (с. 162). Одна из объясняющих гипотез: «в большинстве регионов степи в это время в силу каких-то обстоятельств вообще отсутствовало постоянное кочевое население» (с. 163). В связи с этим остро встал вопрос о единстве раннесарматской культуры и генетической преемственности ее отдельных этапов. По другой гипотезе, памятники III в. в степи имеются, но они не содержат узкодатированные хроноиндикаторы. Автор публикации [Скрипкин, 2006, с. 7] сделал категорический вывод: «версия о всеобщем хиатусе на территории всего степного евразийского пространства, приходящегося на III в. до н. э. […] является несостоятельной». Здесь мы имеем пример недобросовестной полемики. Лакуна III в. до н. э. выделяется «Во многих степных регионах», но она не является всеобщей. У прохоровской культуры имеется еще одна особенность. Ее памятники в Нижнем Поволжье датируются II-I вв. до н. э. Это позднее лакуны III в.
Конструкции могильных ям заключительного этапа раннесарматской культуры и среднесатматской статистически достоверно не различаются. Но для последней характерно и наличие квадратных ям с диагональным положением костяка (15,9 %) [Скрипкин, 2006]. Ориентировка костяков в погребениях двух культур близка – на юг, при значимых частотах на юго-запад и юго-восток. Положение – вытянуто на спине. Под костяками следы подстилок из органических материалов. Сопровождающая пища – передняя нога овцы. В погребениях обоих культур встречаются одни и те же предметы – мечи, кинжалы, колчаны, наконечники стрел, бронзовые зеркала, керамика, изделия из кости. Но часть этих предметов для двух культур имеют отличия в дизайне. По ним археологи дифференцируют погребения раннесарматской и среднесарматской культур. Имеется и принципиальное различие. «Подавляющее большинство раннесарматских погребений оказалось впущенными в курганы эпохи бронзы, причем эти курганы использовались для многократного захоронения» (с. 7). В среднесарматской культуре значительно преобладают основные погребения под индивидуальными курганами. Но в рассмотренных автором публикации (ссылка вверху) сопоставлениях характеристик этих культур имеется две тонкости. Он:
- принял во внимание только заключительный этап раннесарматской культуры, а это гарантированно позднее лакуны III в. до н. э.;
- является сторонником эволюционно-автохтонистской гипотезы соотношения двух культур.
Имеется также миграционная гипотеза возникновения среднесарматской культуры [Гуцалов, 2006] и комбинированная – взаимодействие среднесарматских мигрантов с автохтонным раннесарматским населением [Глебов, 2006].
В Южном Приуралье погребения позднесарматской культуры находятся под индивидуальными курганами, преимущественно в ямах с подбоями. Костяки в основном в положении вытянуто на спине, реже с согнутыми и поднятыми вверх коленями. Ориентировка головы в северный сектор. Высокий процент деформированных черепов (до 70 %). Характерно отсутствие в погребениях костей животных. Погребальный инвентарь представлен ножами, кинжалами, мечами, бронзовыми котлами, зеркалами, фибулами, изделиями из кожи, керамикой, украшениями (серьги, подвески, ожерелья, нашивные бляхи). В регионе нижний хронологический рубеж позднесарматской культуры – вторая половина II в. н. э., верхний отнесен к середине – второй половине III в. «Важно отметить, что индикаторов IV в. н. э. в этих материалах нет» [Малашев, 2013, с. 19]. Археологи не имеют обоснованных гипотез происхождения позднесарматской культуры Южного Приуралья. Только обозначены направления поиска прародины пришельцев в этот регион.
В публикации [Трибунский, 2003] рассмотрены памятники позднесарматской культуры на территории степей Южного Приуралья, Южного Зауралья и Северо-Западного Казахстана. «Все позднесарматские памятники укладываются в два хронологических периода, между которыми трудно провести чёткую границу – I) II-III вв. н. э; 2) конец III-IV вв. н. э. […]. В могильниках, датирующихся концом III-IV вв н. э., характерных только для них черт не наблюдается» (с. 16). То есть, последний хронологический интервал культуры ничем не обоснован. В огромном регионе верхний хронологический рубеж сарматской культуры – конец III в. н. э.
В двух рефератах диссертационных работ, посвященных позднесарматской культуре [Малашев, 2013; Трибунский, 2003], имеется одна странность. В них даже не обозначено ее соотношение со среднесарматской культурой. Что стало с ее носителями – этот вопрос тоже не обозначен. Похоже, не аспирантское это дело заниматься подобными проблемами. Для Нижнего Поволжья первая проблема рассмотрена в публикации [Потапова, 2018]. Среднесарматская культура в регионе существовала до середины II в. н. э. В это время туда пришли кочевники с востока. Началась постепенная смена культур. Среднесарматские традиции в разных районах дожили до конца II – первой половины III в. н. э. Но и здесь непонятно, кто именно и из каких регионов восточнее Волги пришел в Нижнее Поволжье.
По среднесарматским памятникам Южного Приуралья справку дал автор публикации [Сергацков, 2006, с 41] «почти все комплексы могут датироваться лишь в широких пределах I в. до н. э. – I в. н. э.» Можно считать, что лакуны между раннесарматской и среднесарматской культурами не имеется. Но небольшая лакуна – примерно 50 лет, между среднеарматской и позднесарматской культурами приурочена к первой половине II в. н. э.
С кинжалами савроматской и сарматской культур проблем не имеется. Это обычные «кавказские» кинжалы, которые бытовали как оружие и непременный атрибут парадной одежды до XX в. Проблема с мечами. Это длинные кинжалы, аналоги мечей европейских рыцарей. Функция последних понятна. Меч должен пробить тонким стальным острием металлический доспех противника или разорвать одно из колец кольчуги. А какая функция таких мечей была у носителей рассматриваемых культур? Авторы публикации [Завьялов, Терехова, 2018] обобщили результаты археометаллографического анализа 90 мечей и кинжалов из памятников VI в. до н. э. – I в. н. э. Часть оружия савроматской культуры (всего 29 мечей и кинжалов из Поволжья и Южного Приуралья) изготовлена по технологии, которая применялась до XIX в. н. э., до того, как уральская сталь сделала ее нерентабельной. Это цементация металла, многослойная сварка, наварка, термическая обработка. Но в сарматской культуре технология изготовления мечей и кинжалов была более простой. Ее основой являлась многослойная (железо и сырцовая сталь) сварка.
По результатам рассмотрения культур бронзового века степного Приуралья можно сделать следующие выводы.
1. Археологи не знают, откуда во второй половине VI в. до н. э. в степное Приуралье пришли носители савроматской культуры.
2. Савроматская и раннесарматская культуры хронологически сопряжены между собой, но это разные культуры. Последняя связана и с пришельцами неизвестно откуда. Дискуссионным является степень их валяния на формирование раннесарматской культуры на базе савроматской.
3. Раннесрматская (прохоровская) культура степного Приуралья не идентична раннесарматской культуре Северного Причерноморья. Это разные культуры.
4. В раннесарматской культуре рассматриваемого региона, имеется лакуна, приуроченная к III в. до н. э.
5. По генезису среднесарматской культуры у археологов нет единого мнения. Имеются гипотезы ее формирования на основе раннесарматской культуры, мигрантами и мигрантами, взаимодействующими с автохтонным населением. Отмечены проблемы и с датированием памятников культуры. Что стало с создателями среднесарматской культуры, неизвестно.
6. Позднесарматская культура связана с сообществами, пришедшими в степное Приуралье во второй половине II в. н. э. Но откуда они пришли, археологи не знают. Возможно, между среднесарматской и позднесарматской культурами имеется лакуна длительностью примерно 50 лет.
6. География савроматской и сарматской культур
Мы не нашли схему, на которой были бы приведены могильники раннего железного века для Волго-Уральского региона, Южного Урала и Зауралья. Ее нет и в статье [Евгеньев, 2016], в которой подведены итоги изучения сарматской культуры Оренбургской археологической экспедиции Оренбургского государственного педагогического университета. Дана сводка изученных памятников.
В монографии [Берлизов, 2011] приведены археологические и письменные источники по истории савроматов и сарматов Южнорусских степей и реконструкция основных этапы их этнополитической истории. Для нас интересен набор карт распределения памятников (курганных могильников) этих культур. Памятники конца VI – V вв. до н. э. (Карта 2) распределены контрастно неравномерно. На востоке они сосредоточены, в основном (около 20), в бассейне реки Урал, ограниченном Сакмарой на севере и Большой Хобдой на юге. Севернее Сакмары и Самары имеется только один памятник – Абрамовка. Южнее Самары, в непосредственной близости от нее находятся шесть памятников. Имеются памятники и в ее верховьях. В Северо-Западном Прикаспии до Нижней Волги только один памятник – Кара Оба. Один из районов компактного расположения памятников «прижат» с востока к Волге от устья Иргиза до ее изгиба в районе Волгограда. Имеются памятники и в междуречье Волги и Дона. Севернее Урала пять памятников III в. до н. э. (Карта 4). В бассейне Илека тоже пять. В бассейнах Самары и Иргиза памятников не имеется. Не имеется их и в бассейне Дона. Это конкретное проявление лакуны III в. до н. э.
Севернее Урала два памятника II в. до н. э. (Карта 5) (в районе Уфы – Бишунгарово и Старые Киишки) и один в районе Оренбурга (Герасимовка). На левом берегу Илека два памятника (Покровка и Увак). Западнее его – один (Барбастау). Севернее Урала две группы памятников I в. до н. э. (Карта 6). Одна локализована в междуречье Дёмы и Белой (Бишунгарово, Чумарово, Узыбашево), другая севернее Оренбурга (Сорочинский и Герасимовка). Имеются два памятника на левобережье Илека (Мечетсай и Покровка). Во всем Приуралье всего один памятник I в. н. э. (Карта 7) – Сорочинский I. Памятники Приуралья II в. н. э. (Карта 8) локализованы на левобережье Самары (Липовка, Андреевка, Гвардейцы). Один памятник находится значительно южнее Уральска (Лебедевка V и VI). Группа из пяти памятников локализована в верховьях Сакмары. Памятники III в. н. э. (Карта 9) имеются в верховьях Дёмы (Уязыбашево) и южнее Урала (Бис Оба), в верховьях Илека (Ульке), значительно южнее Уральска (Лебедевка III). Пять памятников локализовано в верховьях Сакмары, два в Зауралье. С Бис Оба непонятно. Три его раскопанных кургана отнесены к савроматской культуре [Граков, 1947].
В замечательно монографии [Китов, Мамедов, 2014] приведены результаты обобщения краниологических и одонтологических характеристик черепов из погребений раннего железного века Западного Казахстана и Волго-Уральского региона (Зауралье, собственно Урал, междуречье Волги и Урала, включая Приуралье). Имеющиеся черепа разделены на три группы: VI–IV, IV–III, и III–I вв. до н.э. Это означает, что у археологов черепов из погребений I-III вв. н. э. либо не имеется, либо их мало. В монографии приведены схемы распределения в регионе могильников, из которых отобран антропологический материал. Они мелкого масштаба и низкого разрешения. Тем не менее, по ним и схемам из публикации [Берлизов, 2011] вывод однозначный. География могильников раннего железного века в Западном Казахстане и Волго-Уральском регионе кардинально не соответствует его природно-климатическим зонам. Их распределение носит очаговый характер. Выделяется несколько археологических микрорайонов.
7. Археологические микрорайоны
На схеме [Смирнов, 1975, рис. 1] показаны памятники раннего железного века, расположенные в бассейне Илека (левый приток Урала). Они формируют две компактные группы. Одна из них локализована южнее и юго-восточнее Соль-Илецка (Среднеилецкий микрорайон), другая – в районе Актюбинска. Автор монографии в тексте обозначил еще две локальные группы могильников этих культур – в районе Орска и восточнее Оренбурга (Бердянский микрорайон). Названия микрорайонов даны нами.
В Актюбинском микрорайоне четыре могильника раннего железного века находятся на той же территории, на которой В.В. Ткачев выделил могильники, функционировавшие на рубеже среднего и позднего бронзового века [2007], причем, часть погребений в них Н.Л. Моргунова относит к ямной культуре [2014]. То есть, микрорайон по каким-то причинам был привлекателен для сооружения кочевниками своих могильников. Они сооружали их в ямное время, через сотни лет эти же могильники начали функционировать на рубеже средне- и позднебронзового века. Кочевники раннего железного века здесь тоже соорудили свои могильники. Ниже рассмотрены результаты изучения могильников трех микрорайонов, а также уникального могильника Филипповского I.
Южнее и юго-восточнее Соль-Илецка выделено 11 могильников раннего железного века. Они образуют компактную группу Среднеилецкого микрорайона. «Здесь [в микрорайоне] обнаружено около 159 курганных погребений ранних кочевников, из которых 60 относятся к савроматской культуре VII-IV вв. до н.э. и более 80 – к прохоровской культуре IV-II вв. до н. э.» [Смирнов, 1975, с 150] Заключение автора публикации категорическое: «В данном микрорайоне не оказалось ни одного погребения более поздних периодов сарматской культуры» (с. 150). У могильников Среднеилецского микрорайона имеется еще одно яркое отличие. Все находятся южнее Илека, причем, большинство из них – на его первой надпойменной или второй террасах. Имеется и особенность. Почти все изученные погребения прохоровской культуры раскопаны в трех могильниках – Близницы, Увакский и Мечетсай. Но позднее могильник прохоровской культуры – Изобильное I, найден и на краю первой надпойменной террасы правого берега Илека. Включал 6 курганов. Все раскопаны. Под ними выявлено 15 погребений [Купцов, Моргунова, 2017]. Пять курганов отнесены к ямной культуре. В них имелись впускные погребения более поздних культур. Под курганом 2 выявлено четыре погребения, отнесенные к прохоровской культуре. Датированы IV-II вв. до н. э.
Восточнее микрорайона раскопаны курганы двух могильников Акоба II и Акоба V, расположенных на террасах левого береги Илека. Могильник Акоба II состоял из двух курганов. Оба раскопаны. Датированы второй половиной V – IV в. до н. э. [Моргунова, Краева, 2012]. Могильник Акоба V включал четыре кургана. Раскопан курган 1. Выявлено 6 погребений. Два из них отнесены к эпохе поздней бронзы, четыре к раннесарматской культуре. Последние датированы III-II вв. до н. э. [Моргунова, Краева, 2016].
Таким образом, в Среднеилецком микрорайоне верхний хронологический рубеж сарматской культуры – II вв. до н. э. После него берега Илека опустели примерно на 1000 лет до появления здесь кочевников Средневековья. При учете могильников Акоба II и Акоба V длина опустевшего левого берега Илека составляет минимум 60 км.
Западнее Среднеилецкого микрорайона вблизи впадения в Илек его левого притока Хобды полностью раскопано 5 курганных могильников Покровского микрорайона. Результаты (раскопано более 250 погребений) опубликованы (Курганы левобережного Илека. М., 1993-1996. Вып. 1-4). Хронологический интервал погребений – от бронзового века до позднего Средневековья. Большинство из них идентифицировано как раннесарматские (IV-II вв. до н. э.). Но имеются и погребения позднесарматской культуры.
Бердянский микрорайон выделяется к востоку от Оренбурга. Севернее Урала находятся могильники, расположенные около поселка Нежинка. Они формируют кластер. Южнее Урала в нижнем течении Бердянки (левый приток Урала) одиночные курганы Благославенка 1 и 3, а также курганный могильник Бердянский V формируют второй кластер. Ему на карте [Карта, 1905] соответствует могильник Карбужа. На карте [Карта, 1910] он подписан как «Картужа». Автор публикации [Граков, 1947] называет его Бис-Оба. «Это курганное поле тянется на 1,1/2 км и распадается на три раздельных, хотя и связанных отдельными насыпями, подгруппы: в первой из них три кургана, во второй четырнадцать, а в третьей – шесть». Северо-восточнее Бис Оба на краю надпойменной террасы левого берега Урала находится могильник Чкаловский.
Автор публикации [Граков, 1947] в пределах Бис Оба раскопал три кургана. Отнес их к блюменфельдской (савроматской) культуре. В пределах курганного поля выделен могильник Бердянский V. Состоял из семи курганов. Оренбургскими археологами раскопаны курганы 2, 4, 5 и 6. Под курганом 4 основное погребение идентифицировано, как савроматское, а остальные пять – раннесарматские. Под курганом 5 – семь раннесарматских погребений [Могунова, Мещеряков, 1999]. Под курганом 2 обнаружено разрушенное погребение савроматской культуры «вероятное время сооружения данного погребения, очевидно, не выходит за рамки второй половины V – IV вв. до н. э. [Купцов, Моргунова, 2017, 189]. Погребение под курганом 6 (ограблено, положение костяка не определено) идентифицировано как позднесарматское, датировано началом – первой половиной III века н. э. [Моргунова, Мещеряков, 2012]. Однако, большая квадратная погребальная яма и отсутствие следов ее деревянного перекрытия не характерны для погребений этой культуры. Квадратные ямы характерны для среднесарматской культуры [Скрипкин, 2006]. Фактически погребение датировано методом аналога. В качестве такового принято погребение 1 кургана 9 могильника Покровка 2 (Покровский микрорайон). Под одиночным курганом вблизи поселка Благославенка раскопано шесть погребений. Датированы III-I вв. до н. э. [Краева и др., 2000]. Раскопано четыре кургана Чкаловского могильника: «он просуществовал на протяжении пяти веков и являлся, вероятно, кладбищем сарматской знати» [Воронова, Порохова, 1992, c. 240]. При этом самое позднее погребение датировано I в. до н. э.
В конце 20-х годов XX в. раскопаны курганы двух могильников, расположенных на правом берегу Урала около поселка Нежинка. Могильник Башкирское стойло включал девять курганов. Раскопано семь. Погребения под ними датированы IV-III вв. до н. э. [Граков, 1947]. Под одним курганом было четыре погребения прохоровского типа и два средневековых. Могильник на Алебастровой горе включал четыре кургана. Все раскопаны. Датированы IV-III вв. до н. э. Могильник Неженский I включал два кургана. Оба раскопаны в 1979 г. [Купцов, Моргунова, 2017]. Основное погребение под курганом 1 отнесено к ямной культуре. Но в нем выявлено и одно впускное погребение раннего железного века. Датировано IV в. до н. э.
Таким образом, в пределах курганного поля Бис Оба раскопано восемь курганов из 23. Еще четыре кургана раскопаны в могильнике Чкаловский. В районе поселка Неженский в могильниках Башкирское стойло и на Алебастровой горе раскопано 10 курганов. Итого 22 кургана раннего железного века. В одном из двух курганов могильника Неженский I выявлено впускное погребение, отнесенное к этому же веку. Погребения севернее Урала датированы периодом не позднее III вв. до н. э. Все погребения южнее Урала, кроме одного, датированы периодом не позднее I в. до н. э. Идентификация погребения под курганом 6 могильника Бердянский V как позднесарматское не является достоверной. Исходя из этого, степь севернее Урала опустела во II вв. до н. э., южнее – в I в. н. э.
Погребения могильника Филипповский I не в полной мере соответствуют «стандартам» сарматской культуры. Отличительны особенности следующие.
1. Наличие в могильнике двух «царских» курганов, выделяющихся и по размерам (высота насыпи кургана 4 превышала 7 м, а диаметр достигал 120 м), и по богатству погребального инвентаря.
2. «Инвентарь рядовых курганов Филипповского могильника по составу синкретичен» [Яблонский, 2008, с. 204]. Это же относится и к «царским» курганам. При раскопках кроме артефактов, типичных для сарматской культуры, найдены предметы из металла, выполненные в традициях скифо-сибирского звериного стиля.
3. Наличие больших дромосных погребальных камер, перекрытых накатами из бревен, и очагов-жертвенников в них.
4. «Филипповский могильник является, очевидно, одним из наиболее древних памятников раннесарматского типа вообще. По нашим данным, «верхняя» дата Филипповского могильника смыкается с «нижней» датой Прохоровского» [Яблонский, 2008, с. 204].
8. Особенности датирования погребений савроматской и сарматской культур
1. Датирование похоровской культуры IV-I вв. до н. э. выполнено в 1928 г. За 90 лет ее последующего изучения принципиально новых данных не получено. Существенно увеличился только их объем. Это позволило «сузить» хронологический интервал ее бытования.
2. Датирование памятников савроматской и сарматской культур степного Приуралья выполнено по типам могильных сооружений, положению костяков, типам керамики и некоторым отличительным особенностям артефактов.
3. Возможности радиоуглеродного датирования савроматской и раннесарматской культур ограничены. Для датирования этим методом археологических объектов среднесарматской и позднесармаской культур ограничений не имеется. Однако такое датирование не выполнялось. В просмотренных нами публикациях радиоуглеродные даты не приведены.
4. При раскопках кургана 13 могильника Филипповский I (2004 г.) археологи отмечают следующую ситуацию. Могильная яма «была перекрыта настилом из бревен, местами лежащих в три слоя. Деревянная конструкция была в древности сожжена, отчего нижние слои насыпи носили мощные следы прокала, внутри которого обнаруживались глыбы шлака. В центре могильной ямы помещался очаг-жертвенник» [Яблонский, 2008, с. 198]. Прокалы под сгоревшим перекрытием могильной ямы и под очагом-жертвенником являются идеальными объектам для применения археомагнитного метода датирования. Имеются возможности его применения и на других памятниках савроматской и сарматской культур. Однако этот естественнонаучный метод не применялся.
5. Имеется богатейшей материал для датирования культур раннего железного века степного Приуралья термолюминесцентным методом – фрагменты керамической посуды и прокалы грунта. Но археологи полностью проигнорировали этот простой и понятный естественнонаучный метод датирования.
9. Общие выводы
1. Носители срубной культуры бронзового века в степном Приуралье в 1450 г. до н. э. исчезли неизвестно куда. Во второй половине VI в. до н. э. в безлюдные степи региона неизвестно откуда пришли носители савроматской культуры. Степи пустовали 900 лет. Это лакуна между археологическими культурами бронзового и раннего железного веками.
2. В Северном Причерноморье, междуречье Дона и Волги, а также на Северном Кавказе срубная культура датируется XVII-XII вв. до н. э., скифская – VII-III вв. до н. э. Длительность лакуны между ними 400 лет. Лакуна проявилась и в степном Зауралье. Верхний хронологический рубеж культур бронзового века в Южной Сибири – 800-700 гг. до н. э. [Молодин и др., 2014]. Здесь они смыкаются с нижним рубежом скифской культуры.
3. Культуры раннего железного века степного Приуралья – савроматская, раннесарматская, среднесарматская, позднесарматская, являются дискретными. География их могильников в Западном Казахстане и Волго-Уральском регионе кардинально не соответствует его природно-климатическим зонам. Их распределение носит очаговый характер. Имеются археологические микрорайоны, в которых ранний железный век завершился во II в. до н. э. или в I в. н. э. После этих рубежей они опустели. В других микрорайонах могильники функционировали до середины – второй половины III в. н. э. После этого рубежа они тоже опустели. Кочевники вновь освоили степи Приуралья только в позднем Средневековье.
4. Археология раннего железного века степной и лесостепной зон Восточной Европы вписана в Традиционную историю. Археологические культуры жестко привязаны к древнегреческим свидетельствам о населении региона.
5. Датирование культур раннего железного века степного Приуралья выполнено археологами на методическом уровне первой половины XX в. Независимые естественнонаучные методы датирования артефактов – радиоуглеродное, археомагнитное и термолюминесцентное, не применялись. Российская археология находится в глубокой деградации.
Литература
Алексеев А.Ю., Боковенко Н.А., Васильев С.С., Дергачев В.А. Зайцева Г.И., Ковалюх Н.Н., Кук Г.Й. ван дер Плихт, Посснерт Г., Семенцов А.А., Скотт Е.М., Чугунов К.В. Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и археологическая хронология. СПб, 2005, 290 с.
Берлизов Н.Е. Ритмы Сарматии. Савромато-сарматские племена Южной России и VII в. до н. э. – V в. н. э. Краснодар: КГУКИ, Парабеллум, Ч. I, 2011, 320 с. Карты памятников: http://www.archaeology.ru/Download/Berlizov/Berlizov_2011_maps.pdf
Берестнев Р.С. Сарматы в лесостепном междуречье Дона и Волги (итоги исследования) // Вестник ВГУ. Серия: История. Политология. Социология, 2016. № 4, с. 19-26.
Воронова С.А., Порохова О.И. Чкаловский курганный могильник. Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург: Оренбургский пединститут им. В. Чкалова, 1992, с. 228-255.
Глебов В.П. К полемике о проблемах становления среднесарматской культуры // Раннесарматская и среднесарматская культуры. Проблемы соотношений, 2006, Вып. 1, с. 59-68.
Граков Б.Н. ΓΥΝΑΙΚΟΚΡΑΤΟΥΜΕΝΟΙ: Пережитки матриархата у сарматов // Вестник древней истории, 1947, № 3, с. 100-121.
Гуцалов С.Ю. Поблеме стыка прохоровской и сусловскои культур в степях Южного Урала // Раннесарматская и среднесарматская культуры. Проблемы соотношений, 2006, Вып. 1, с. 69-88.
Завьялов В.И., Терехова Н.Н. Технологические характеристики сарматского оружия // XXI Уральское археологическое совещание, 2018, 206-208.
Евгеньев А.А. Вклад Оренбургской археологической экспедиции в исследование сарматских памятников Южного Приуралья // Константин Федорович Смирнов и современные проблемы сарматской археологии, 2016, с. 84-92.
Карта Актюбинского уезда Тургайской области. 1910 г. http://www.etomesto.ru/map-kazakhstan_aktyubinsk_aktubinskiy-uezd-1910/
Карта Тургайско-Уральского переселенческого района Актюбинского уезда Тургайской области. 1905 г. http://www.etomesto.ru/map-kazakhstan_aktyubinsk_aktubinskiy-uezd-1905/
Китов Е.П., Мамедов А.М. Кочевое население Западного Казахстана в раннем железном веке. Астана: Издательская группа ФИА им. А.Х. Маргулана в г. Астана, 2014. 352 с.
Коробков П.А. Проблемы изучения периодизации раннесарматских памятников Нижнего Поволжья // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения, 2012, № 1 (21), с. 160-167.
Краева Л.А., Мещеряков Д.В., Моргунова Н.Л. Одиночный курган у с. Благославенка // Археологические памятники Оренбуржья, 2000, Вып. 4, с. 186-194.
Купцов Е.А., Моргунова Н.Л. Погребения кочевников раннего железного века из Западного и Центрального Оренбуржья // Археологические памятники Оренбуржья, 2017, Вып. 13, с. 174-190.
Купцова Л.В. Срубная культура оренбургского Предуралья (по материалам погребальных памятников). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. Санкт-Петербург, 2016, 21 с.
Купцова Л.В., Файзуллин И.А. Родниковое поселение позднего бронзового века в западном Оренбуржье // Археологические памятники Оренбуржья, 2012, с. 70-100.
Лысенко Н.Н. Языги на дунайском лимесе Рима в I-II вв. н.э. // Нижневолжский археологический вестник, 2006, Вып. 8, с. 139-153.
Малашев В.Ю. Позднесарматская культура Южного Приуралья во II-III вв. н. э. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. Москва, 2013, 25 с.
Молодин В.И., Епимахов А.В., Марченко Ж.В. Радиоуглеродная хронология культур эпохи бронзы Урала и юга Западной Сибири: принципы и подходы, достижения и проблемы // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология, 2014, Т. 13, № 3, с. 136-167.
Молодин В.И., Епимахов А.В., Марченко Ж.В. Радиоуглеродная хронология культур эпохи бронзы Урала и юга Западной Сибири: принципы и подходы, достижения и проблемы // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология, 2014, Т. 13, № 3, с. 136-167.
Моргунова Н.Л. Приуральская группа памятников в системе волжско-уральского варианта ямной культурно-исторической области. Оренбург : Изд-во ОГПУ, 2014, 348 с.
Моргунова Н.Л., Мещеряков Д.В. «Прохоровские» погребения V Бердянского могильника // Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург, 1999, Вып. 3, с. 124-146.
Моргунова Н.Л., Краева Л.А. Курганная группа Акоба II Археологические памятники Оренбуржья, 2012, Вып. 10, с. 156-199.
Моргунова Н.Л., Мещеряков Д.В. Позднесарматский курган на р. Бердянка в Оренбургской области // Археологические памятники Оренбуржья, 2012, Вып. 10, с. 211-218.
Моргунова Н.Л., Краева Л.А. Исследования курганного могильника Акоба V в 2005 году // Исторические науки и археология, 2016, № 2 (18), с. 187-204.
Потапова М.В. Среднесарматские элементы в позднесарматских памятниках Нижнего Поволжья // Материалы Всероссийской конференции, 2018, с. 238-241.
Сергацков И.В. Проблема становления среднесарматскои культуры // Раннесарматская и среднесарматская культуры. Проблемы соотношений, 2006, Вып. 1, с. 37-58.
Скрипкин А.С. Ранне- и среднесарматская культуры // Раннесарматская и среднесарматская культуры. Проблемы соотношений, 2006, Вып. 1, с. 5-36.
Смирнов К.Ф. Сарматы на Илеке. М. : Наука, 1975, 176 с.
Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М.: 1984, 184 с.
Таиров А.Д. Происхождение раннесарматской культуры Южного Урала в отечественной историографии // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Социально-гуманитарные науки, 2012, № 10 (269), с. 83-85.
Ткачев В.В. Степи Южного Приуралья и Западного Казахстана на рубеже эпох средней и поздней бронзы: монография. Актобе: Актюбинский областной центр истории, этнографии и археологии, 2007, 384 с.
Трибунский С.А. Позднесарматская культура урало-казахстанских степей. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. Ижевск, 2003, 21 с.
Тюрин А.М. Лакуна среднего бронзового века в степном Приуралье // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2020-а, Вып. 17. [Новая хронология]
Тюрин А.М. Ямная археологическая культура Южного Урала и Волго-Уральского региона (вторая четверть XVII – XVIII вв. н. э.) создана башкирами-бурзянами // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2020-б, Вып. 17. [Новая хронология]
Файзуллин И.А. Датирование детского погребения с Родникового поселения по результатам естественно-научных данных // Этнические взаимодействия на Южном Урале, 2015, с. 177-180.
Черных Е.Н. Каргалы, т. V, М. : Языки славянской культуры, 2007, 199 с.
Яблонский Л.Т. Новые материалы к проблеме формирования культуры ранних кочевников Южного Приуралья // Вопросы археологии Урала, 2008, Вып. 25, с. 194-207.
Яблонский Л.Т. Культурно-хронологические горизонты и проблема формирования раннесарматской культуры // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения, 2015, № 5 (35), с. 17-24.
статья получена 11.02.2019
