УДК 575.1+572.7

Локализация Великого Новгорода по данным популяционной генетики и антропологии

Тюрин Анатолий Матвеевич, к.г.-м.н.,
заведующий лабораторией геофизики отдела геологии и геофизики ООО «ВолгоУралНИПИгаз», Оренбург

Ключевые слова: геноэтномика, популяционная генетика, антропология, археология, этнография, этногенез, исторические и этнические реконструкции.

1. Постановка задачи

В последние десять лет в мире бурно развивается новая естественнонаучная дисциплина «Популяционная генетика». Российские ученые Е.В. Балановская, О.П. Балановский, О.А. Балаганская и др., формально выполняя геногеографические исследования, реально ориентируют их на решение задач реконструкций прошлых событий. При этом они находятся в рамках договорных «истин» Традиционной истории. Одна из них – летописный Великий Новгород находился на реке Волхов. Однако, в рамках Новой Хронологии А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского сформулирована гипотеза «Великим Новгородом русских летописей является Ярославль». Представляется целесообразным ранжировать эти две версии реконструкций прошлого по естественнонаучным данным, полученным в рамках популяционной генетики и антропологии.

2. Элементы реконструкций Новой хронологии

Основные элементы гипотезы Новой Хронологии «Великим Новгородом русских летописей является Ярославль» [Носовский Г.В., Фоменко А.Т., 2001; 2012] включают следующее.

1. Общая гипотеза: историческим объектом, описанным в летописях как Великий Новгород, является Ярославль.

2. Реконструкция: «Наша реконструкция подлинной денрохронологии волховского «Новгорода» такова. Примерно в XV веке, а возможно и позже, здесь возникло поселение. В XVII веке, во время войны со Швецией, здесь пришлось построить небольшую крепость. Место было болотистое. Улицы поселения необходимо было гатить. Со временем гати-мостовые опускались вниз, тонули в болоте. Приходилось класть новый слой плах, то есть половинок бревен. Так продолжалось, вероятно, до XX века. Никаких причин прекращения этой деятельности, кроме появления асфальта, вроде бы не видно. Поэтому последние слои мостовых могут относиться к XIX или даже XX веку» [Носовский Г.В., Фоменко А.Т., 2001].

3. Вывод: то, что сегодня принимается за Великий Новгород – позднесредневековое поселение с небольшой крепостью на реке Волхов. В недалеком прошлом у этого поселения не имелось даже названия. Называли его просто Околоток.

4. Частное заключение: идентификация Великого Новгорода с поселением на Волхове не является случайной ошибкой, это сознательная фальсификация.

5. Алгоритм: главным элементом фальсификации является смещение хронологической составляющей археологии Новгорода на Волхове на 400-500 лет в более ранний период.

6. Термин летописей: «Термин ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД обозначал не только один определенный город, скажем, Ярославль, но целую область, бывшую достоянием велико-княжеского сана в эпоху от Ивана Калиты=Калифа до Ивана III. Эта область была столичной вплоть до того момента, когда столицу перенесли в Москву. По нашей реконструкции, перенос произошел лишь в XVI веке. В состав Господина Великого Новгорода, великокняжеской столичной области, входили следующие города: Ярославль, Ростов, Кострома, Переяславль, Молога, Владимир, Суздаль» [Носовский Г.В., Фоменко А.Т., 2012].

7. Частный элемент: в устье Мологи был регулярный торг, на который «Приезжали торговать купцы многих государств немецких и польских и литовских и грецких и римских – глагалют же и персидских и иных земель» [Носовский Г.В., Фоменко А.Т., 2012].

Имеется и наш скромный вклад в развитие обозначенной выше системы элементов реконструкций Новой хронологии. [Тюрин 2017-а; 2018-а; 2018-б].

3. Новые данные популяционной генетики

В 2017 г. опубликовано два массива новых данных популяционной генетики, ключевых для идентификации Великого Новгорода. Это гаплогруппы Y-хромосомы (передаются по отцовской линии) русских популяций Ярославской области и Новгородчины. В Ярославской области изучены три популяции:сицкари (N = 30), кацкари (N = 37) и мологжане (N = 24) [Чухряева и др., 2017]. Кроме того, сформирована сборная выборка, характеризующая всю область (N = 42). По четырем массивам данных сформирована суммарная выборка. В Новгородчине изучено четыре популяции: Любытино (N = 46), Кабожа (N = 45), Анциферово (N = 44) и Порхов (N = 56) [Балановская и др., 2017]. В публикации [Ilumae et al., 2016] рассмотрены география и распределение частот субветвей гаплогруппы N. Нас интересуют субветви линии N3 (прежнее ее обозначение N1c) N3a3 и N3a4 (Рис. 1). Максимальные частоты субветви N3a3 в Прибалтике (эстонцы, латыши и литовцы). Ее условно называют «прибалтийской». Максимальные частоты N3a4 в восточной части Финноскандии (финны и саамы). Но имеется область повышенных частот субветви на Южном Урале (башкиры). Ее условно называют «финской».

| Рис. 1 – Восточная Европа и сопредельные регионы.
Распределение частот субветвей гаплогруппы N3a [Балановская и др., 2017, Генофонд.РФ]

Авторы статей, опубликованных в 2017 г. грамотно решали конкретные задачи по изучению прошлого популяций России. В этом ценность полученных данных. Кроме данных, опубликованных в 2017 г., по Новгороду имеется два массива гаплогрупп и гаплотипов Y-хромосомы (N = 37 и 40). Однако частоты гаплогрупп R1a и N3 в них кардинально расходятся [Балановская и др., 2017]. По Новгородчине имеется два массива гаплогрупп мтДНК (передаются по материнской линии) – по Новгороду (N = 79) и Волоту (N = 78). В поле главных компонент [Grzybowski, 2007] точка «Волот» находится рядом с точкой «Ярославль». Обе они попали в «польский» кластер (две выборки из Померании и одна из верхней Силезии). Точка «Новгород» находится рядом с точкой «Псков». Точки «Орел», «Саратов», «Калуга», «Ставрополь», «Владимир» «разбежались» по всему полю диаграммы главных компонент. Обобщение данных по гаплогруппам Y-хромосомы и мтДНК, а также аутосомным маркерам (передаются по отцовской и материнской линиям) популяций, говорящих на балто-славянских языках, выполнили авторы публикации [Kushniarevich et al., 2015]. Как использовать данные из двух последних публикаций для решения поставленной задачи, мы не видим. Поэтому во внимание приняты только массивы данных, опубликованные в 2017 г.

4. Интерпретация данных популяционной генетики

4.1. Ядро русского этноса

Три популяции Ярославской области принципиально отличаются друг от друга. У кацкарей (группа деревень бассейна р. Кадка) не выявлены носители субветвей N3a3 и N3a4. Частота R1a – 56,7 %, в том числе R-M458 – 16,2 %. В сборной выборке частоты субветвей N3a3 и N3a4 по 7,1 %, R1a – 52,4 %, в том числе R-M458 – 14,3 %. Особенности генетических портретов двух других популций рассмотрены ниже.

На карте генетических расстояний сборной выборки до популяций Восточной Европы четко обозначилось ядро русского этноса (Рис. 2, А). Географически оно локализовано в междуречье Волги и Оки (Владимиро-Суздальская Русь).Популяции Новгородчины находится за пределами ядра русского этноса.В поле главных компонент (Рис. 3) четко обозначился кластер «Восточные славяне» (русские, украинцы и белорусы). Точка «Великий Новгород» (осреднение по четырем выборкам) в этот кластер не попала. Она в кластере, сформированном точками, характеризующими финнов, карел, литовцев, эстонцев и коми.

«Совокупность полученных результатов … позволяет выдвинуть гипотезу о большем генетическом вкладе низовой (Ростово-Суздальской), а не верховой (Новгородской) волны славянской экспансии» [Чухряева и др., 2017, c. 378] на территорию Ярославской области. Но мы не поняли, по каким фактическим данным авторы публикации решили, что в прошлом существовала верховая славянская экспансия с территории Новгородчины. В статье они не приведены. Не имеется и данных о существовании низовой экспансии. Авторы публикации оперируют договорными «истинами» Традиционной истории.   

Наша интерпретация новых данных популяционной генетики сводится к следующему. Междуречье Волги и Оки (включая левобережье Волги) являлось географически и климатически обособленным регионом. Славяне его заселили практически одновременно. Здесь сформировалась их изолированная популяция, имеющая обособленный генетический портрет. Сообщества, проживавшие за западными водоразделами бассейна Волги, в нее не входили. Позднее, на основе изолированной популяции сформировалось этнополитическое образование Владимиро-Суздальская Русь, включающее и Великий Новгород (Ярославль). Еще позднее – русский этнос.

4.2. Мологжане

Выборка мологжане сформирована по бывшим жителям г. Молога (затоплен при создании Рыбинского водохранилища). Ране он располагался у места впадения р. Молога в Волгу. Отличительная характеристика генетического портрета мологжан – высокие частотыN3a3 (8,7 %) и N3a4 (26,1 %). Частоты R1a – 43,4 %. То есть мологжане – это микс носителей R1a (славян) и популяций, у которых в прошлом были высокие частоты одной из субветвей гаплогруппы N3. По генетическим расстояниям ближайшими к мологжанам являются популяции Русского севера (Рис. 2, Г). Это говорит об идентичном их формировании. Русский Север заселялся славянами с Верхней Волги. В поле главных компонент точка «Мологжане» находится рядом с точками «Литовцы» и «Эстонцы» (Рис. 3). У мологжан имеются гаплогруппы J-M172 (xM47, M67, M12) и E-M78 – по 4,3 %. В сборной выборке по Ярославской области их нет. Не генетические ли это следы купцов «грецких», приезжавших на торг в устье Мологи?

4.3. Сицкари

В прошлом сицкари проживали в небольших поселениях на реки Сити (правый приток Волги). По переписи 1859 г. – 77 деревень и сел. Общее количество дворов – 1367 [Павлова, 2011]. В справочниках отмечаются этнографическая самобытность сицкарей и их антропологические особенности, в том числе, преобладание блондинов и рыжих. «Предполагается, что формирование сицкарей происходило в результате наложения на местное дославянское население выходцев из Новгородской земли, пришельцев из Литвы и Беларуси, карелов, московских ремесленников» [Бузин, Егоров, 2008, с. 327]. Однако, предположение о том, что сицкари метисы, кардинально не подтвердилось результатами их изучения инструментарием популяционной генетики. Это одна из генетически самых однородных популяций Восточной Европы.

Генетический портрет сицкарей имеет яркие отличительные особенности. Это высокие частоты гаплогруппы R1a (80,0 %) при доминировании R-M458 (56,7 %) и наличие заметных частот гаплогрупп J-P58 (6,7 %) и E-M35 (xM78) (10,0 %). N3a4 у них не выявлена, частоты N3a3 – 3,3 % [Чухряева и др., 2017]. Средние частоты гаплогруппы R-M458 у русских – 11-15 %. Для Восточной Европы сицкари являются инородным сообществом (Рис. 2, Б) – большие генетические расстояния до других популяций. На диаграмме главных компонент точка «Сицкари» далеко «отскочила» от кластера «Восточные славяне» (Рис. 3). На филогенетической сети гаплогруппы R-M458 гаплотипы сицкарей «разбежались» по разным ветвям [Чухряева и др., 2017, рис. 5]. То есть, сицкари носителигаплогруппы R-M458 не являются близкими родственниками. Это «сборная команда» гаплотипов. Ближайшие (но не близкие) «родственники» сицкарей, носителей гаплогруппы J-P58, выявлены (по гаплотипам) у азербайджанцев, иранцев и итальянцев.

«Несмотря на общерусское самосознание, сицкари четко отличали себя от окружающего русского населения» [Бузин, Егоров, 2008, с. 327]. «Сами же сицкари предпочитают версию своего происхождения от монголо-татарских групп» [Чухряева и др., 2017,c. 380]. Для Традиционной истории потомки монголо-татар с таким генетическим портретом – нонсенс. А для Новой хронологии в этих представлениях ничего необычного нет. «Монголо-татары» – это сообщества Восточной Европы, главным образом предки русских [Носовский, Фоменко, 2012]. 

В рамках дисциплины «Геноэтномика» мы завершили первый этап реконструкции этнических процессов в Восточной Европе и сопредельных регионах Азии [Тюрин, 2018-в]. Великая степь охватывает степную зону Евразии от Дунайских равнин до сопок Манчжурии. В прошлом в ее западной части (от Минусинской котловины до Северного Причерноморья), а также в лесостепной и лесной зонах Восточной Европы сформировалось единое европеоидное сообщество. В нем по частотам доминировала гаплогруппа R1a. Но в последующем произошло разделение сообщества на две большие группы. Северная группа включала оседлое население лесной и северной части лесостепной зон. Южная – кочевников степной и южной части лесостепной зон. Северная группа приняла христианство, и говорила на диалектах славянского языка. Южная – различные модификации тенгрицианства, а позднее – мусульманство. Говорила на диалектах тюркского языка. Северная группа занималась земледелием, а южная – кочевым и полукочевым скотоводством. Северная группа сообщества стала славянами, южная – тюрками-«кочевниками». Напомним, что «славяне» и «тюрки» – это сообщества, говорящие на диалектах славянского и тюркского языков. Но при этом, у двух групп некогда единого сообщества до XVI в. включительно сохранялось биологическое единообразие, в том числе и на краниологическом уровне. Климатические, экономические, социальные и религиозные факторы определили направления естественного отбора. Он проявился и в генетических портретах сообществ. У славян отсепарировалась «славянская» линия гаплогруппы R1a (Z283), а у тюрок-«кочевников» – «степная» (Z93). Но в период становления Империи (по Новой хронологии – первая половина XIV в.) носители гаплогруппы R1a были в Восточной Европе еще единым сообществом. Нам остается предположить, что небольшая его часть, поучаствовавшая в войнах того периода, осела на берегах Сити.

Родина сицкарей находится примерно в Северо-Западном Причерноморье или на Придунайских равнинах, возможно, в восточном Прикаспии (у них нет «кавказских» гаплогрупп). Ближайшие их родственники сегодня – ногайцы (каранагайцы, кубанские ногайцы и ногаи Крыма). Их генетические портреты рассмотрены в нашей публикации [Тюрин, 2017-б]. Грубо и примерно, сицкари – это потомки тех популяций XIV в., которые несколько позднее стали называть ногаями. Их самоназвание – кипчак. В русских летописях эти популяции называли половцами. По одной из версий за цвет волос – половый (светло-серый, соломенный) [Галкина, 2006, c. 46]. То есть это светловолосые европеоиды.  

У нашего предположения есть замечательное подтверждение. У сицкарей имеется яркая отличительная особенность в обустройстве своих домов. Крыши у них четырехскатные, а фасады обращены на юг [Павлова, 2011]. У русских региона крыши домов двухскатные, а их фасады обращены к реке. В справочниках сообщается, что вход в юрту кочевников Великой степи располагался с юга. Можно предположить, что свои жилища-зимовки казахи района Улутау (Центральный Казахстан) в начале XX в. строили по технологии, принятой в прошлом. Это однокамерное строение, заглубленное в грунт на 20-25 см. Его стены из дерна толщиной до 0,5 м. В центре строения стоял столб, от которого к стенам покато укладывали перекладины. Эта конструкция перекрывалась кугой (не камышом), а сверху – толстым слоем земли [Оразбек, 2015, с. 141-142]. Естественно, крыша была четырехскатной. То есть, сицкари в строении своих домов сохранили некоторые традиции Великой степи.

4.4. Популяции Новгородчины в поле главных компонент

«Но генофонд новгородцев оказался и не северным, и не южным, а представителем выявленной в работе буферной зоны, охватившей популяции от Псковщины на западе до костромских краев на востоке» [Балановская и др., 2017, c. 1338]. Этот вывод прямо и непосредственно подтверждает наше заключение: жители Новгородчины не входят в ядро русского этноса. Они не входят и в главные субпопуляции русских – северную и южную. С этими выводами авторов публикации следует согласиться. Но в целом, они выдали желаемый результат за реалии. Кластеры на диаграмме главных компонент (Рис. 4) выделены неправильно. Корректное их выделение показано на рисунке красным цветом. Но сначала нужно идентифицировать факторы, давшие наибольшие нагрузки на компоненты (весовые нагрузки компонент в публикации не приведены). Вертикальная ось – это частоты субветви N3a3 (возрастают снизу-вверх), горизонтальная – N3a4 (возрастают слева направо). Из общей закономерности «выбились» три точки – «Вепсы», «Кострома» и «Смоленск». У вепсов высокие частотны гаплогруппы N2a1 (17,5 %). У карелов –0,7 %. В выборке «Кострома» (Унжа) относительно низкие частоты гаплогруппы R1a (32,7 %) [Balanovsky et al., 2008]. Возможно, эти две аномалии повлияли на положение точек в пространстве главных компонент. С точкой «Смоленск» не понятно. В публикации [Balanovsky et al., 2008] в соответствующей выборке (Roslavl) N = 107, а число носителей гаплогруппы N3 – 14. В публикации [Ilumae et al., 2016] для этой выборки N = 100, а число носителей гаплогруппы N3 – 7. Получается, что авторы последней публикации исключили из первоначальной выборки 7 носителей гаплогруппы N3. Если принять за основу данные из [Balanovsky et al., 2008], то для выборки «Смоленск» суммарная частота N3a3 и N3a4 составит 13,1 %. В поле главных компонент на рисунке 3 ее точка не должна попасть в кластер «Восточные славяне», а на диаграмме на рисунке 4 она попадет в новгородский кластере, выделенный авторами статьи. Эту ситуацию они обязаны прояснить.

Рис. 4 – Генофонд Новгородчины в контексте окружающих популяций
[Балановская и др., 2017, рис. 4]
Информация красным цветом нанесена А.М. Тюриным. Точенные эллипсы – кластеры: I – «Верхняя Волга», II – «Новгородчина», III – «Вепсы и карелы», IV – «Балты», V – «Северные русские». Цифры около точек – частоты субветвей N3a3/N3a4 [Ilumae et al., 2016]. Стрелками показаны направления эмиссии генетических маркеров между кластерами.

В выделенный нами кластер «Верхняя Волга» попали три точки – «Ярославль», «Кабожа» и «Порхов» (Рис. 4). Генетические расстояния между ними минимальные – 0,02-0,03 [Балановская и др., 2017, Рис. 1]. С точкой «Кабожа» все ясно и понятно. Соответствующая выборка сформирована по поселениям на р. Кабожа, притоке Мологи. Это бассейн Волги. То есть, точка находится на своем месте в кластере «Верхняя Волга». Выборка «Порхов» – самая западная, сформирована по жителям города-крепости Порхов (сегодня входит в Псковскую область). Формально точка «Порхов» не может быть в кластере «Верхняя Волга». Но здесь есть одна тонкость. «Порхов в средневековье относился к самым малым городам Новгородской земли. Население города не превышало полутора тысяч, и то в основном это были ратные люди» [Дементьев, 2017, с. 117]. Можно уверенно предполагать, что ратные люди были присланы (предположительно в XVI в.) из регионов Московского царства. У нашего предположения есть замечательное подтверждение. Генетическое расстояние популяции «Порхов» от «Ярославль» – 0,03, а от «Юг России» – 0,02!!! Меньше практически не бывает. При этом, генетические расстояния других трех новгородских выборок от «Юг России» составляют 0,05-0,08. Гарнизон крепости был сформирован из служилых людей юга Московского Царства, предположительно в XVI-XVII вв.

С кластером «Северные русские» мы уже разобрались (Рис. 2, Г). Это микс славян (R1a) и сообществ, говорящих на финно-угорских языках (N3). Причем, как и отмечается в русских свидетельствах, колонизацию региона осуществляли новгородцы (жители Верхней Волги). С кластерами «Вепсы и карелы» и «Прибалты» тоже все понятно. В кластер «Новгородчина» попало две точки «Любытино» и «Анциферово». Популяция «Любытино» сформирована в области слияния рек Белой и Мсты. Это реки бассейна Балтики. Как мы понимаем, популяция «Анциферово» находится на водоразделе бассейна Волги (или в самых верховьях рек) и рек бассейна Балтики. Эти две популяции сформированы выходцами с Верхней Волги при большом вкладе предков вепсов и карелов, а также балтов. Кластер «Новгородчина» является пограничным между тремя популяциями, у которых высокие частоты R1a, но разное соотношение частот субветвей N3a3 и N3a4. Направления эмиссии генетических маркеров между кластерами только по диаграмме главных компонент определить невозможно. Это сделано по филогенетической сети STR гаплотипов субветви N3a3 и антропологическим данным.

4.5. Филогенетическая сеть STR гаплотипов субветви N3a3

Филогенетическая сеть STR гаплотипов субветви N3a3 приведена на рисунке 5. Кластер «балто-славянский» выделен авторами публикации [Балановская и др., 2017, Генофонд РФ] неправильно. В выборке два модальных гаплотипа (два самых больших кружка на филогенетической сети), кардинально отличающиеся по «этническому» фактору. Один из них – финны (и саамы) и русские (центральные, северные и новгородские). Другой – балты и славяне без русских. Эти два модальных гаплотипа формируют два кластера – «балто-славянский [при минимальном участии русских]» и «финно-русский [при минимальном участии балтов]». Группа гаплотипов, обведенная на рисунке красным кружком однозначно относится к модальному гаплотипу «балто-славянского» кластера. «Этническая» принадлежность этих двух гаплотипов практически одинаковая. После решения этого вопроса границы кластеров определяются практически однозначно. Авторы публикации [Балановская и др., 2017, Генофонд РФ] выделили только часть «балто-славянского» кластера. Они также выделили «новгородско-финский» кластер. Он является составной частью «балто-славянского» кластера. Предки попавших в него новгородских и ярославских русских пришли в эти регионы с запада или юга. Этот вариант доминирует по вероятности.

«Финно-русский» кластер включает русских Новгородчины и Ярославской области, северных и центральных русских. Но выполнить его интерпретацию мы не можем. Всего гаплотипов субветви N3a3 в выборках по Новгородчине 15, но выборки «Кабожа» и «Порхов» мы включили в кластер «Верхняя Волга» (это суммарно 4 гаплотипа). Нужно сделать соответствующую коррекциюфилогенетической сети STR, что находится за пределами наших возможностей.

На основе авторской кластеризации филогенетической сети STR гаплотипов  один вывод формулируется однозначно. В прошлом на территорию Новгородчины происходила эмиссия генетических маркеров (миграция мужчин) с запада (регион проживания балтов) или (и) юга (регион проживания украинцев и белорусов).

Рис. 5 – Филогенетическая сеть STR гаплотипов субветви N3a3
[Балановская и др., 2017, Генофонд РФ].
Информация красным и синим цветами нанесена А.М. Тюриным. Пояснения даны в тексте.

5. Антропологические данные

5.1. Кладбища около церквей

Антропологические находки на Новгородчине происходят из курганных погребений, относимых к словенам, и кладбищ около церквей. Имеются и находки в археологических слоях Новгорода. Они единичные. Так, автор публикации [Пежемский, 2002] рассмотрел два мужских и два женских черепа XI-XIII вв. В соответствии с Новой хронологией, археологические слои, по которым датированы черепа, относятся к XV-XVII вв. Кладбища около церквей датируются поздним периодом: у церкви на Славне – вторая половина XV – начало XVI вв.; у церкви Св. Дмитрия Солунского (Плотницкий конец) – XVI-XVII вв.; у Никольского собора на Ярославовом Дворище – XVII – первая половина XVIII вв. [Пежемский, 2012]; два комплекса погребений на территории Троицкого XI раскопа – XVI-XVII вв. [Пежемский, 1997]. К этому добавим кладбище у церкви Св. Мины (Старая Руса) – XV-XVII вв. [Пежемский, 2012].

Общий вывод Д.В. Пежемского сводится к следующему. «Новгородцы XVI-XVII вв., вероятно, представляли собой смешанную группу, мужская часть которой была связана в своем генезисе с выходцами из северо-восточных (московских) земель, а женская – в значительной степени восходила к исконным обитателям северо-западного Приильменья» [Пежемский, 2002, с. 184]. Выявлены и другие элементы общей картины. В краниологической серии из Старой Русы (11 мужских черепов) выделено два морфологических типа. Один из них близок к сериям, сформированным на территориях к западу от Новгорода, другой «представляет собой «классический» вариант для населения ближайшей округи Новгорода – средневековых словен» [Пежемский, 2012, с. 37]. Выборка с территории Троицкого XI раскопа включает 144 костяка. «Четко отслеживается гетерогенный характер выборки – около 20 % мужчин имели исключительно короткое плечо, что является одной из характерных черт европеоидного типа пропорций. В среднем же мы явно имеем дело с «парамонголоидным» типом пропорций, характерным для метисных европеоидно-монголоидных групп, в частности – финно-угорских народов. Смущает и заниженная величина длины тела, которая не находит аналогов среди позднесредневекового и современного славянского населения Северо-Запада России и Прибалтики, но зато смыкается с данными по финским народностям как для ранних периодов, так и для современности. Это позволяет сделать предположение о наличии в исследуемой группе финского компонента» [Пежемский, 1997]. Финский компонент у женщин более выражен, чем у мужчин.

По антропологическим данным определено два направления эмиссии генетических маркеров между кластерами на диаграмме, приведенной на рисунке 4: в кластер «Новгородчина» – из северо-восточных (московских) земель и с запада.  

5.2. Словене Новгородчины

Одним из морфологических типов краниологической серии, сформированной по кладбищу в Старой Русе, являются средневековые словене. Антропологические данные по словенам новгородским обобщены в диссертации Н.Н. Гончаровой [1995]. Выводы сводятся к следующему. По краниологическим характеристикам новгородцы отличаются «как от восточнославянских, так и от балтских и западнофинских групп … Краниологическая характеристика новгородского населения отражает генетические связи словен новгородских с балтийскими славянами и их относительную обособленность от восточнославянского мира.

Авторы публикации [Гончарова, Конопелькин, 2014] на основе краниологических серий рассмотрели проблему славяно-финских взаимодействий в Верхнем и Среднем Поволжье. Нас интересует только положение славянских и мордовских краниологических серий в пространстве двух первых главных компонент (Рис 6). Точки, характеризующие вятичей, кривичей и полян сформировали кластер «Ядро русского этоноса». Территориально он перекрывает ядро русского этноса, локализованное по данным популяционной генетики (Рис. 2, А). По краниологическим характеристикамвятичи, кривичи и поляне не различимы между собой. Точки, характеризующие новгородских словен, сформировали свой кластер. Словене не входят в ядро русского этноса.

Рис. 6 – Славяне и мордва. Положение краниологических серий в пространстве двух первых главных компонент
[Гончарова, Конопелькин, 2014, рис. 2].
Кластеры выделены А.М. Тюриным

1 – Юго-Восточное Приладожье («курганы Тихвинского уезда» по В.И. Равдоникасу), словене новгородские, XI-XIII вв.; 2 – жальники Верхней Луги, словене новгородские, X-XII вв.; 3 – курганы у д. Косицкое Верхняя Луга, словене новгородские, X-XII вв.; 4 – д. Володино, Вологодская обл., курганы, словене новгородские, XI-XIII вв.; 5 – д. Новинки, Вологодская обл., курганы, словене новгородские, XI-XIII вв.; 6 – поляне черниговские, курганы; 7 – поляне переяславские, курганы; 8 – поляне черниговские, кладбища; 9 – поляне киевские, кладбища; 10 – кривичи ярославские; 11 – кривичи костромские; 12 – мордва из д. Муранки; 13 – мордва цнинская, IX-X вв.; 14 – вятичи II группы; 15 – вятичи III группы; 16 – вятичи IV группы; 17 – Cтарая Рязань, вятичи XIII в.; 18 – кривичи тверские; 19 – кривичи смоленские; 20 – Смоленск, XII-XIII вв.; 21 – кривичи Нефедьево-Шуйгино; 22 – кривичи, Никольское; 23 – Владимир, санитарное захоронение XIII в. (1238 г.).

Точка, характеризующая явно мордовскую серию (мордва цнинская), далеко «отскочила» от точек славянских серий. «Отскочила» она и от второй точки, характеризующей мордву (?). Отмечено, что «этническая принадлежность серии из Муранского могильника действительно спорная. Население в одинаковой степени не финское и не славянское» [Гончарова, Конопелькин, 2014, с. 98]. Специалисты путаются в этом вопросе. Серия из могильника принадлежит не мордве и не славянам ядра русского этноса. Она характеризует словен. Это переселенцы из Новгородчины на Среднюю Волгу в период Ливонской или русско-шведских войн.

Точки, характеризующие население городов Владимир и Старая Рязань далеко «отскочили» от кластера «Ядро русского этноса». С другой стороны, точки, характеризующие население Киева, Чернигова и Смоленска находятся в этом кластере. То есть, мы имеем две явные аномалии. Авторы публикации [Конопелькин, Гончарова, 2016] рассмотрели этот вопрос для Владимира более подробно, проведя сравнительный краниологический анализ восточноевропейских городских и сельских выборок XVI-XVIII вв. Их вывод: «комплекс особенностей может быть объяснен только различным происхождением населения XIII в. во Владимире и вокруг него» (с. 83). Справку по этой серии дал Г.В. Носовский: «Согласно нашей реконструкции, Владимир был столицей Империи и в нем могли жить или находиться временно представители самых разных народов, из самых отдаленных частей Империи». По другой выборке краниологических серий отмечено, что «Серии Ярославля и Дмитрова достоверно отличаются и от кривичей, и от вятичей» [Гончарова, 2011, с. 207]. Население Коломны не может быть достоверно отдалено от вятичей. То есть, население городов Владимиро-Суздальского центра Империи в антропологическом плане отличалось от славян. А население административный центров княжеств за пределами центра Империи (Киев, Чернигов и Смоленск) не отличалось. Так и должно быть с точки зрения реконструкций Новой хронологии.  

Не имеется каких-либо доказательств того, что изученное археологами городище, называемое Старой Рязанью, является остатками летописной Рязани. В публикации [Цалкин, 1947] приведены результаты идентификации остеологического материала, собранного при его раскопках. Жители поселения употребляли в пищу мясо крупного рогатого скота (50,0 % идентифицированных костей) и свиней (22,0 %). Однако выявлено относительно большое количество костей лошадей – 10,6 %. По результатам более раннего исследования (А. Мансуров,1926 г.) – 11,4 %. «А.Л. Монгайт считает этот процент высоким и служащим известным указанием на употребление лошади в пищу, хотя (как он сам отмечает) это обстоятельство и стоит в некотором противоречии с летописными данными, согласно которым лошадь для этой цели не использовалась. По-видимому, все-таки более соответствуют действительности сведения летописей».

Ранее мы высказали гипотезу о Рязани. В русских источниках это слово писалось как «резань». Земля резанцев начиналась за Окой. По нашему мнению, слова «Резань» и «резанцы» нужно понимать буквально. Это «обрезанные», то есть мусульмане. Таким образом, городище Старая Рязань находится в регионе проживания мусульман. Они конину в пищу употребляли. Вместе с тем, жители поселения употребляли и свинину. Это говорит об их смешанном составе. Возможно, любители конины были крещеными татарами. Главное, любители конины были по отношению к славянам другой популяцией. Это и отразилось в краниологических характеристиках серии из Старой Рязани. 

В публикации [Гончарова, 2011, рис. 5] приведена диаграмма главных компонент для 63 славянских краниологических серий. 13 серий Новгородчины (XI-XVI вв.) сформировали отдельный кластер. За его пределами находится только одна точка. В кластер попало 4 «чужие» точки: 3 (из 4) точек, характеризующих серии кладбищ Москвы (XV-XVIII вв.), и точка «болгары г. Варна». Этот интересный факт объяснить мы не можем.  

6. Краниология и хронология

Имеется совершенно изумительная публикация, в которой рассмотрены краниологические серии Новгородчины [Санкина, 2009]. Во «Введении» автор фиксирует главную проблему. «Антропологические исследования действительно говорят о значительной неоднородности обитателей Новгородской земли первой половины II тыс. н.э. У древнерусского населения этой области, как правило, отмечаются черты, характерные для различных групп финнов и балтов …. Наибольшей проблемой оказалось выявление на антропологическом материале компонента, который можно было бы связать собственно со славянами» (с. 119). Одно это ставит крест на помещение Великого Новгорода в современную Новгородчину. Отметим, что у антропологов термином «финны» применяется и для обозначения всей совокупности популяций, говорящие на финно-угорских языках. Но главная ценность публикации не в обозначении этой проблемы. По погребальным памятникам XI–XVI вв. (курганные и курганно-жальничные могильники, грунтовые погребения сельских и городских кладбищ), раскопанным в Ленинградской, Псковской и Новгородской областях, сформированы краниологические выборки. Установлено, что в них четко выделяются ранние (XI–XIII вв.) и поздние (конец XIII – начала XX в.) новгородские группы. Первые сходны с балтами X–XVIII вв., а вторые – с различными группами финнов того же времени. То есть, в середине XIII в. в Новгородчине произошла смена населения. «Финны» сменили «балтов».

В Традиционной истории имеется одна аберрация. Письменные свидетельства, характеризующие Великий Новгород (Ярославль) и его округу, относят к Новгороду на Волхове и Новгородчине. Эта информация не может быть использована для исторических реконструкций прошлого региона.

В 1617 г. по условиям Столбового мира Швеция вернула Московскому царству Новгород, Порхов, Старую Руссу, Ладогу и Гдов. Справку о том, что досталось Москве дали авторы монографии [Копанев и др., 1994, с. 132]: «по описаниям 1620-х гг., 90% деревень здесь числилось пустошами». Но они не точны. «К 1678 г. средняя людность новгородской деревни поднялась с 12 до 24 человек. На смену десяткам тысяч мельчайших деревень, представлявших собой некое подобие хуторской системы, пришли относительно крупные поселения, а общее количество деревень уменьшилось в 5-6 раз» (с. 132). То есть, до 1617 г. в регионе были не деревни, а именно хутора прибалтийского типа. А к концу XVII в. сельское население уже жило в деревнях, включающих несколько дворов, что характерно для северных регионов Московского царства («Е.В. Анисимов отмечает малодворность и необычайно высокую плотность населения крестьянского двора как отличительную черту северо-западной деревни», с. 133). И это изменение сельского хозяйственного уклада произошло не эволюционным путем. Большинство жителей хуторов из региона ушли. 

Итак, по историческим данным мы имеет два репера. После возвращения Новгородчины Московскому царству (1617 г.) из нее ушли жители хуторов, а к концу XVII в. регион был заселен теми, кто жил в деревнях из нескольких дворов. По данным автора публикации [Санкина, 2009] поздние новгородские группы сформировались в конце XIII в. Хронологический сдвиг с заселением региона составляет примерно 400 лет. То есть, краниологические серии датированы по могильникам и кладбищам со сдвигом в прошлое на 400 лет, что полностью соответствует реконструкциям Новой хронологии и нашему датированию Новгородской дендрошкалы и археологических объектов. Верхний предел датирования краниологических серий из Новгородчины – XVI в. Но реально это верхний предел датирования двух выборок – из Пскова (Довмонтов Город, Нововознесенская церковь) и Раглицы. Скорее всего, здесь мы имеет дела с ошибочным датированием. При учете этого, верхний предел краниологических выборок – XIX в. (XV в. по новгородской хронологии).

Общий вывод сводится к следующему. Хронологическая основа археологии Новгородчины сдвинута в прошлое примерно на 400 лет. Реальным XV-XIX вв. соответствую XI-XV вв. новгородской хронологии. Датирование выполнено по естественнонаучным (краниологические серии) и достоверным историческим (свидетельства XVII в.) данным. Является независимым от датирований, ранее выполненных в рамках Новой хронологии. Результаты датирования по краниологическим сериям соответствует результатам датирований, выполненных другими методами.

7. Выводы и элементы реконструкции

1. По данным популяционной генетики ядро русского этноса локализовано в междуречье Волги и Оки.Популяции Новгородчины находятся за его пределами.В поле главных компонент соответствующая им точка не попала в кластер«Восточные славяне» (русские, украинцы и белорусы). Она в кластере, сформированном точками, характеризующими финнов, карел, литовцев, эстонцев и коми. Русский Север колонизировался русскими с Верхней Волги.

2. По данным популяционной генетики и антропологии однозначно реконструируются элементы этногенеза популяций Новгородчины. По кладбищам Новгорода и Старой Русы мужчины являются смешанной группой, в состав которой входят выходцы с Верхней Волги и юга Московского царства (русские), а также с запада (балты) и юга (белорусы и украинцы), финно-угры (аборигены регион) и те, кого в летописях называют словенами ильменскими. У женщины доля компонентов, характерных для финно-угров, выше, чем у мужчин. По антропологическим данным словене Новгородчины не входят в ядро русского этноса, сформированное полянами, кривичами и вятичами. По результатам датирования кладбищ археологическими методами колонизация Новгородчины русскими и балтами происходила в XV-XVII вв.

3. Выводы по пунктам 1-2 сделаны строго по естественнонаучным данным. Исходя из них, Новгородчина не могла быть политическим и экономическим центром Новгородской республики (как это принято в Традиционной истории), мощного этнополитического образования, с территории которого осуществлялась колонизация Русского Севера (включая северное Приуралье). Не с территории Новгородчины в конце XV в. было реализовано «массовое переселение новгородцев в Москву, Владимир, Муром, Переславль, Ростов, Нижний Новгород и окрестности (Богородск, Ворсма, Павлово и др.)» [Балановская и др., 2017, с. 1339]. На территории Новгородчины не мог находится летописный Великий Новгород.

4. Рассмотренные естественнонаучные данные без малейших натяжек укладываются в реконструкции Новой хронологии. Ядро русского этноса в междуречье Волги и Оки соответствуетВладимиро-Суздальской Руси, включающей и Новгородскую Республику с центром в Великом Новгороде (Ярославле).

5. По результатам датирования, выполненного по естественнонаучным (краниологические серии) и достоверным историческим (свидетельства XVII в.) данным, хронологическая основа археологии Новгородчины сдвинута в прошлое примерно на 400 лет. Реальным XV-XIX вв. соответствую XI-XV вв. новгородской хронологии.

6. Реконструкция этнических процессов на территории Новгородчины выполнена в рамках дисциплины «Геноэтномика». В середине XVI в. на территории Северо-запада России и Прибалтики (в сегодняшнем понимании) сложился фронтир – область контакта разных культур, сформировавшихся в трех этнополитических образованиях: Московском царстве, Швеции и Речи Посполитой. Каждое из них, стремилось включить обозначенный регион в свои владения. На территории фронтира за пределами городов и крепостей прожевало два сообщества. В Приладожье – «финны», на остальной территории – «балты». «Финны» проживали в небольших деревнях, а балты – в хуторах. В XVI в. Московское царство построили во фронтире крепости (Новгород, Порхов и др.). Их гарнизоны сформированы из жителей центральных русских областей. В конце первой четверти XVII в. основная часть «балтов» с территории Новгородчины ушла. Их место заняли «финны» (XVII в.). В XVIII в. в регион были переселены крепостные крестьяне из русских областей. К концу XVIII в. Новгородчина перестала быть фронтиром. Четыре субстрата – «балты», «финны», русские переселенцы XVI и XVIII вв., сформировали тех, чьи потомки сегодня считают себя русскими. Но формирование единого краниологического морфотипа в XIX в. еще не завершилось. «Серии черепов из могильников XIII–XVI вв. [реально XVII-XIX вв.] являются смешанными» [Санкина, 2009, с. 119]. Словене новгородские XI-XIII вв. – это «финны» (Приладожье) и «балты». По краниологическим характеристикам они не входят в русское ядро, сформированноевятичами, кривичами и полянами.

8. Вместо заключения

Авторы публикации [Balanovsky et al., 2008] сделали методическую ошибку. Они разделили русских на северных, центральных и южных. Это привело к неверной постановке исследовательской задачи: «вопрос о том, каков генетический облик населения Новгородчины, как он соотносится с северным и южным «полюсами» современного русского генофонда и какие исторические и демографические процессы сформировали его, – является насущным» [Балановская и др., 2017, с. 1338-1339]. В русском генофонде нет северного и южного «полюсов». Есть единый русский генофонд, периферийные (в географическом значении) части которого характеризуются генетическими шлейфами от сопредельных (в прошлом) популяций. На севере и на Средней Волге это повышенные частоты N3a4 (от финнов и родственных им сообществ) и I1 (максимум частом в западной части Финноскандии). Шлейф гаплогруппы I1 у популяций Восточной Европы нами рассмотрен [Тюрин, 2010]. На северо-западе – N3a3 (от балтов) и R1b (из Западной Европы), на юго-западе – I2 (от южных славян).

Вторая методическая ошибка российских специалистов – слепая вера в догмы Традиционной истории. Это удивительно. Российские геногеографы – Е.В. Балановская и О.П. Балановский, были первыми, кто осуществил интеллектуальный прорыв. Они оперировали такими категориями как исторические и доисторические миграции и их следы в русском генофонде [Балановская, Балановский, 2009]. Например, им не удалось выявить в русском генофонде следы феномена «Монгольские завоевания XIII в.» (миграция монголов на запад). Об этом они написали прямо. Точно также в исторический период проходила миграция русских на север. Ее следы и нужно изучать в русском генофонде. Точно также миграция русских проходила на запад за водоразделы бассейна Волги. Если исходить из такой постановки вопроса, то главным инструментом исследований должны быть филогенетические сети STR гаплотипов субветвей гаплогруппы R1a. А в двух публикациях 2017 г. приведена только одна филогенетические сеть для сицкарей. И, конечно, нужно грамотно интерпретировать филогенетические сети и расположение точек, характеризующих популяции, в поле главных компонент.

Литература

Балановская Е.В., Агджоян А.Т., Схаляхо Р.А., Балаганская О.А., Фрейдин Г.С., Черневский Д.К., Черневский К.Г., Степанов Г.Д., Кагазежева Ж.А., Запорожченко В.В., Маркина Н.В., Козлов С.А., Палипана С.Д., Балановский О.П. Генофонд новгородцев: между севером и югом // Генетика, 2017, Т 53, № 11, с. 1338–1348.
Расширенная аннотация, Генофонд.РФ http://генофонд.рф/?page_id=28739

Балановская Е.В., Балановский О.П. Генетические следы исторических и доисторических миграций: континенты, регионы, народы // Вестник ВОГиС, 2009, Том 13, № 2, с. 401-409.

Бузин В.С., Егоров С.Б. Субэтносы русских: проблемы выделения и классификации // Историческая этнография, Вып. 3, Малые этнические и этнографические группы, 2008, с. 308-346.

Галкина Е.С. Кочевой мир Восточной Европы конца IX - начала XIII вв. и его влияние на становление Киевской Руси // Наука и школа, 2006, № 4, с. 27-30.

Гончарова Н.Н. Антропология словен новгородских и их генетические связи. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук, Москва, 1995.

Гончарова Н.Н. Формирование антропологического разнообразия средневековых городов: Ярославль, Дмитров, Коломна // Вестник антропологии, 2011, Вып. 19, с. 202-216.

Гончарова Н.Н., Конопелькин Д.С. Новые данные к антропологии финских племен Верхней Волги и бассейна Оки // Физическая антропология: методики, базы данных, научные результаты, 2014, с. 89-103.

Дементьев В.С. Развитие городских поселений псковского региона в средневековую и губернскую эпохи: историко-географический анализ // Псковский регионологический журнал, 2017, № 1 (29), с. 112-125.

Конопелькин Д.С., Гончарова Н.Н. Сравнительный краниологический анализ восточноевропейских городских и сельских выборок XVI– XVIII вв. //Российская археология, 2016, № 2, с. 73–85. 

Копанев А.И. (отв. ред.) и др. История крестьянства северо-запада России: период феодализма. СПб.: Наука, 1994, 331 с. Реферативный журнал, 1996, серия 5, с. 125-138.

Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Новая хронология Руси, Англии и Рима. Москва, «Деловой экспресс», 2001.

Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Новая хронология Руси.Москва, АСТ, 2012.

Оразбек Е.Ж. Традиционное хозяйство казахов междуречья Буланты и Билеуты (по материалам этнографической экспедиции 2010 года) // Национально-освободительная борьба казахского народа. Булантинская битва, Астана, 2015, с. 135-145. 

Павлова Е.С. Происхождение этнической группы сицкарей // Всероссийский конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков – молодым», 2011.

Пежемский Д.В. Жители Людина конца позднесредневекового Новгорода // Материалы Меж­дународной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов-97», 1997.

Пежемский Д.В. Материалы к антропологии городского населения Новгорода Великого XI-XIII веков // На путях биологической истории че­ловечества, 2002, Т. I, с. 179-187.

Пежемский Д.В. Первые палеоантропологические материалы из Старой Руссы // Вестник Антропологии, 2012, Вып. 21, с. 37-48.

Санкина С.Л. Динамика средневекового населения Новгородской земли по данным антропологии // Археология, этнография и антропология Евразии, 2009, № 2 (38), с. 119-134.

Тюрин А.М. К вопросу о географии гаплогруппы Y-хромосомы I1 в Восточной Европе // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2010, Вып. 10. [Новая хронология]

Тюрин А.М. Датирование Новгородской дендрошкалы по глобальным короткопериодным климатическим сигналам // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2017-а, Вып. 14. [Новая хронология]

Тюрин А.М. Калмыки, караногайцы, кубанские ногайцы и крымские татары – геногеографический и геногенеалогический аспекты // Журнал фронтирных исследований, 2017-б, № 2, с. 7-29. 

Тюрин А.М. Датирование сооружений Новгородчины по форматам кирпича и типам строительного раствора // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2018-а, Вып. 15. [Новая хронология]

Тюрин А.М. Датирование церквей Новгорода археомагнитным методом // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2018-б, Вып. 15. [Новая хронология]

Тюрин А.М. Ногаи: антропологический аспект // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2018-в, Вып. 15. [Новая хронология]

Цалкин В.И. Палеофауна Старой Рязани // КСИИМК, 1947, Вып. XXI, с. 128-134. 

Чухряева М.И., Павлова Е.С., Напольских В.В.,Гарин Э.В., Клопов А.С., Темняткин С.Н., Запорожченко В.В., Романов А.Г., Агджоян А.Т., Утевская О.М., Маркина Н.В., Кошель С.М., Балановский О.П., Балановская Е.В. Сохранились ли следы финно-угорского влияния в генофонде русского населения Ярославской области? Свидетельства Y-хромосомы //Генетика, 2017, том 53, № 3, с. 1–12.
Расширенная аннотация, Генофонд.РФ http://генофонд.рф/?page_id=24528

Balanovsky O., Rootsi S., Pshenichnov A. et al. Two sources of the Russian patrilineal heritage intheir Eurasian context // Am. J. Hum. Genet. 2008. V. 82. P. 236–250. doi 10.1016/j.ajhg.2007.09.019

Grzybowski T., Malyarchuk B.A., Derenko M.V. et al. Complex interactions of the Eastern and Western Slavic populations with other European groups as revealed by mitochondrial DNA analysis // Forensic Sci. Int. Genet. 2007. № 1. P. 141–147. doi 10.1016/j.fsigen.2007.01.010

Ilumae A., Reidla M., Chukhryaeva M. et al.Human Y chromosome haplogroup N: a non-trivial time-resolved phylogeography that cuts across Language Families // Am. J. Hum. Genet. 2016. V. 99. P. 163–173. doi 10.1016/j.ajhg.2016.05.025

Kushniarevich A., Utevska O., Chuhryaeva M. et al. Genetic heritage of the Balto-Slavic speaking populations: a synthesis of autosomal, mitochondrial and Y-chromosomal data // PLoS One. 2015. V. 10. e0135820. Doi 10.1371/journal.pone.0135820

статья получена 15.12.2017