К вопросу о подлинности «Слова о полку Игореве»

Л.А. Смирнова

«Слово о полку Игореве» - поэтическое произведение XII века, несомненно, талантливая средневековая русская поэтическая публицистика. «Слово» насыщено языческой, древнеславянской лексикой, в нем множество тюркизмов. Это бросается в глаза, сразу заставляет поверить в древность произведения, вызывает доверие. А поэтичность «Слова», его лирика и задушевность, сердечность и отчаянье глубоко проникают в сердце, и, как ни парадоксально звучит, парализует ум. Когда с тобой говорят с таким доверием, откровением, так искренно и честно – как не проникнуться верой к говорящему, как не уверовать в подлинность его слов? Гений и злодейство не совместимы. Но так ли это?
В 1792 г. граф А. И. Мусин-Пушкин приобрел у архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля Быковского рукописный сборник, содержащий единственный сохранившийся список «Слова», и опубликовал его. Находка произвела эффект брошенного в реку камня. Очевидно, камень был достаточно велик, а река слишком глубока – круги расходятся до сего дня.

Подлинность «Слова» доказывалась до пожара 1812 единственной рукописью, после пожара осталась только одна копия, очень несовершенная, и Первое издание.

Кроме того, рукопись была приобретена при весьма туманных обстоятельствах, само ее происхождение является предметом противоречивых свидетельств. Подозрения и сомнения остаются, так как новые списки не обнаруживаются.
Вопрос об исторической достоверности «Слова» как исторического источника возник сразу же. Читающая публика разделилась на сторонников и противников подлинности произведения. Но, поскольку, сама императрица Екатерина II восторженно встретила появление «Слова» и высказалась в поддержку его подлинности, то число противников стало ничтожно мало. А вопрос о подлинности перешел из разряда литературных и исторических в разряд политических. 

И с годами эта двойственность только усилилась. Сомневаться в подлинности «Слова» - непатриотично, потому, опасно и вызывает нешуточную агрессию окружающих. Тиражи сторонников измерялись сотнями тысяч экземпляров (неплохой способ укрепить свое материальное и социальное положение), а противники довольствовались лишь десятками. И широкая публика о них попросту вообще ничего не знала. И крепла в обществе мысль о непререкаемой подлинности «Слова».  Вот и попробуй теперь перешибить плетью обух.

Какая-то далекая от научной этики получается ситуация: одним -  можно, другим – нельзя. Кто-то невидимый направляет науку и общество в удобную ему сторону, создает явные трудности и препоны желающему свернуть с намеченного пути. Спор сторонников и противников подлинности «Слова» явно не равный. И это не может не вызывать сомнение. Если со «Словом» все так хорошо, зачем затыкать рот диссидентам? Чего так боятся сторонники – потерять свои теплые места и доходы? Или все-таки они боятся правды?

Направление, заданное исследованию «Слова», вело только в одну сторону – исследование его литературной составляющей: язык, лексика, стиль. Лексические особенности «Слова» дали аргументы и стали источником для научных дискуссий о подлинности «Слова» или об отнесенности его к определенному месту и времени создания.

Новый этап в обсуждении проблем подлинности и древности «Слова» был открыт докладом видного историка  А. А. Зимина, прочитанным им в ИРЛИ весной 1963. В этом докладе и последовавших затем публикациях Зимин выдвинул гипотезу, согласно которой «Слово» было написано в конце XVIII в. Иоилем Быковским. В своей гипотезе Зимин учел множество аспектов: личность предполагаемого автора «Слова», причины, побудившие его к написанию памятника, круг используемых им источников. Зимин подверг анализу историческую достоверность «Слова», особенности его языка и стиля, взаимоотношение книжной и народно-поэтической стихий в «Слове».

Но важнейшей проблемой все же оставался вопрос о соотношении «Задонщины» и «Слова». Учитывая опыт полемики с Мазоном, Зимин стремился найти новые доказательства тезиса, согласно которому «Слово» оказывается близким именно к поздним спискам «Задонщины». Работа Зимина оказалась наиболее фундаментальной проверкой на прочность традиционных представлений о времени и обстоятельствах создания «Слова».
Развитию научной дискуссии с Зиминым препятствовало вмешательство как партийных, так и академических инстанций, запретивших информацию о докладе ученого и превративших его обсуждение в Москве в мае 1964 в закрытое заседание с ограниченным числом участников. Протесты как сторонников Зимина, так и его оппонентов (Адриановой-Перетц, Лихачева, Гудзия) не возымели действия.
Защитники древности «Слова» предприняли глубокие разыскания по всем затронутым в гипотезе Зимина вопросам: были заново рассмотрены текстология «Задонщины» (Р. П. Дмитриева), взаимоотношения «Задонщины» и «Слова» (Дмитриева, Лихачев, О. В. Творогов), взаимоотношения «Слова» и летописей и его историческая достоверность (Б. А. Рыбаков, А. Г. Кузьмин), язык «Слова» (В. Л. Виноградова, Н. А. Котляренко, Н. А. Баскаков, Н. М. Дылевский и особенно — Адрианова-Перетц в книге «„Слово о полку Игореве“ и памятники русской литературы XI—XIII веков»), личность Иоиля Быковского (В. Д. Кузьмина), взаимоотношения «Слова», рассказа Ипатьевской летописи о походе Игоря и «Задонщины» (Лихачев). Эти разыскания позволили на новом материале, опираясь на новые методологические подходы, окончательно утвердить мнение о подлинности и древности «Слова».

Иные попытки оспорить древность «Слова» (публикация Мазоном работы М. И. Успенского, работы Г. Пашкевича, К. Троста) не имели широкого резонанса.

Мазон отмечает сложность стиля произведения (автор стремится подражать стилю древнего языка). Подозрительным кажется Мазону неоднократное упоминание Тмутаракани, словно бы для того, чтобы польстить графу А. И. Мусину-Пушкину, а также напомнить Екатерине II о победах русских на Азовском море. Кроме того, сразу же возникают ассоциации с надписью на Тмутараканском камне. Мазон считает, что мистификация с этой надписью может иметь независимый характер, но, по его мнению, она странно согласуется со столь внезапно появившейся рукописью. Мазон считает, что «Слово» появилось в очень нужный момент, чтобы восполнить недостаток в украшении прошлого. Согласно Мазону, целью создания «Слова» было желание откликнуться на завоевательную политику Екатерины II в Причерноморье.

В современной лингвистике решающее слово, на сегодняшний день,  сказал А.А. Зализняк - «Слово о полку Игореве: взгляд лингвиста» (2004, 2-е изд. 2007) — работа посвящена неоднократно дискутировавшемуся вопросу о подлинности или поддельности «Слова о полку Игореве». С этой точки зрения рассматривается язык памятника. А. А. Зализняк показывает, что гипотетический фальсификатор XVIII века для того, чтобы создать текст «Слова», должен был владеть огромным количеством точных знаний, полученных наукой о языке уже в XIX—XX веках. Критически рассмотрены лингвистические аргументы против подлинности «Слова», выдвигавшиеся различными авторами. Общий вывод Зализняка: версия о поддельности «Слова» исчезающе маловероятна.

Кажется, всё, «мосты сожжены, Рубикон перейдён», «копья сломлены, стяги спущены». Конец полемике, вопрос окончательно решён. Однако, почему же всё равно остаются сомнения?
А.А. Зализняк в «Лингвистике по А.Т.Фоменко» пишет: «У гуманитария же вообще нет возможности что-либо доказать в абсолютном смысле этого слова». Если это и в самом деле так, то становится бесполезной и ненужной всякая полемика: зачем, если всё относительно?  И как тогда воспринимать самого автора, считающего, что он доказал подлинность «Слова»?
Я не ставлю себе задачу доказать подлинность или поддельность «Слова». Я лишь хотела бы высказать свои сомнения по этому вопросу. Для меня вопрос об авторстве произведения, его языке, стиле, лексике – вторичен. Первичен – вопрос о подлинности. Бесспорно, А.А.Зализняк провёл серьёзную и скрупулёзную работу, заслуживающую внимания и уважения. До основания изучив и разобрав частности, он оставляет без внимания события и факты объёмного значения, и оставляет поэтому  сомнения.
Без внимания и исторического анализа остаётся вопрос о соотношении исторического и идеологического подтекста в произведении.
А сомнения таковы:
В качестве исторических летописных источников о походе князя Игоря на половцев в 1185 году обычно привлекаются Радзивиловская летопись, Лицевой летописный свод и Ипатьевская летопись (Летописец Игоря Святославича). Исследователи анализируют обычно только текст, само содержание летописей.

• Радзивиловская летопись XV в. лицевая иллюстрированная в миниатюрах (их семь), изображающих поход князя Игоря,  представляет навершия на стягах русских воинов крестом, а у половцев – полумесяцем. Полумесяц – символ ислама, но вероисповедание половцев точно не известно, скорее всего, они были язычники. Мусульманство в качестве государственной религии было введено в Золотой Орде ханом Узбеком в 1312 году. Половцы же в летописях этого времени не упоминаются. Как это понимать? Как попытку разжечь межрелигиозную рознь, противопоставить христиан  мусульманам? Добрые христиане, злые мусульмане, князь Игорь – страдалец за веру?

Или Православная церковь занимается разжиганием межрелигиозной розни, или повествование о походе князя Игоря в летописи поздняя вставка, носящая явно заказной характер. Во всяком случае, исследователи «Слова» изучали, анализировали текст летописи, миниатюры же, с точки зрения самого изображения, оставляли без внимания.

• Лицевой Летописный свод, составленный в период Ивана Грозного, XVI в., содержит 23 миниатюры. В сценах битв не всегда поддаются различению русские и половецкие воины, одежды сражающихся одинаково условны, оружие неразличимо.

Здесь мы сталкиваемся с другой проблемой: кто с кем сражается? А главное – за что? Текст нам повествует о битве Игоря с половцами, а на изображении мы не сможем отличить русских от половцев.
Тут мы подходим к главному вопросу, вопросу, который мог бы определить однозначно и бесповоротно подлинность или поддельность «Слова» - это вопрос о подлинности самого события – битвы князя Новгород-Северского Игоря с половцами, где Игорь- защитник пограничных рубежей Руси, а половцы, жители Дикого Поля, - «поганые» кочевники, разоряющие русские земли, живущие грабежом и разбоем.

• Летописец Игоря Святославича в составе Киевского Свода 1199 г., входящий в состав Ипатьевской летописи сообщает об общерусской борьбе с половцами, а также о борьбе южно-русских князей друг с другом. Мономаховичи (Переяславль-южный) соперничали с Ольговичами (Чернигов). Последние почему-то постоянно использовали полки половецкие. С чего это вдруг князь Игорь, будучи в зависимости от князя черниговского, вздумал воевать с союзниками? У историков по этому вопросу очень много версий: от традиционных до самых неожиданных. Но лишь версии, ответа нет. Черниговские Ольговичи не только союзничали, но и роднились с половцами. А значит, Степь вряд ли была для них враждебной. Даже «Слово» называет половцев, по отношению к Ольговичам, «сватами». Если Ольговичи и воевали со Степью, то причинами могли быть только их внутренние разногласия, а никак не общерусские задачи.

Пархоменко В.И. в «Следы половецкого эпоса в летописях» пишет: « Идея извечной, принципиальной борьбы Руси со Степью явно искусственного, надуманного происхождения».
Сулейменов О.: « Истоки древне-славянской лексики относятся к эпохе славяно-тюркского единства».
Попов А.И., Сорокалетов Ф.П. о языковых влияниях: «Воздействие половцев на русский язык было ничтожным.», « До половины XVI в. русская военная лексика была в основном свободна от иноязычных влияний».

Не торопитесь обвинять меня в слабости источниковедческой базы, в односторонности и недостаточности аргументов. На самом деле, всё это лишь декорация, внешние условия для понимания внутренней сути.

А суть  в том, что – историческая действительность противоречит идеологии «Слова».

В «Слове» присутствует исторический подтекст: разобщенность, слабость Руси, военная неудача, враждебность Степи, Русь и Степь – антагонисты. И, как следствие, такая слабая Русь рано или поздно должна была быть покорена, монголо-татарское иго неизбежно – это следствие раздробленности, слабости, вековой вражды со Степью. Главные мысли: Степь – враг; монголо-татарское иго не могло не быть.
Вот то, что настораживает, заставляет усомниться в подлинности «Слова о полку Игореве». Слишком навязчив Боян – «Если песнь кому хотел творить он, растекался мыслию по древу, Серым волком мчался он по полю И орлом парил под облаками».

Вот он – потаённый исток великого «Слова» и открытый источник сомнений.

События «Слова», таким образом, становятся артефактом, подтверждающей версией для складывающейся в конце XVIII в. немецко-карамзиновской теории истории.
Очевидно, именно с этой целью «Слово» и было создано в конце XVIII века.
«Слово о полку Игореве» как тяжелая артиллерия, а сейчас и ракетная техника, создавалось и служит для того, чтобы раз и навсегда защитить созданную Миллером, Байером, Шлецером, Карамзиным политическую историю России, такую историю, которая была бы всегда удобна власти, и защитить так, чтобы не осталось и щели сомнения.
Похоже, наступила пора перевести вопрос о подлинности «Слова» из узких рамок лингвистики на широкий простор истории, где исследователи смогут, наконец, перейти из класса тактики в академию стратегии.

А.А.Зализняк в «Лингвистика по А.Т.Фоменко» пишет:
«В связи с этим не могу не осудить аннотацию к книге НХ и вынесенные на обложку сведения об авторах. В аннотации говорится: «Предназначена для самых широких кругов читателей, интересующихся применением естественно-научных методов в гуманитарных науках». Это дезинформация: в книге используются обычные гуманитарные методы. Еще не раскрыв книгу, читатель узнаёт также о многочисленных заслугах и рангах А. Т. Ф. в области математики. Это прямое давление на читателя (выд. авт.) с тем, чтобы он перенес свой запас доверия к математике на книгу, которая к математике уже отношения не имеет и которая одним лишь своим содержанием у него доверия не вызвала бы.»
Позвольте спросить: а как же быть с Н.М.Карамзиным, который историком не был, а был, как известно, литератором, писателем, мастером художественного слова? Почему же мы обязаны верить написанной им «Истории государства Российского»? Какой методологией он пользовался, какими гуманитарными методами, кроме образно-художественного? Вы призываете нас верить литературному произведению, художественному вымыслу. Вы сохраняете карамзиновскую традицию художественного литературного отображения истории.
Пора бы науке ИСТОРИИ освободиться от литературы. И от идеологии.

А «Не пристойно было бы нам, братья, начать повесть старыми словами…
По былинам…
Не по замышлению Бояна.
Ведь Боян был вещим песнотворцем, 
Если песнь кому хотел творить он,
Растекался мыслию по древу…».

 

Список литературы:

Слово о полку Игореве. Изд-во Ростовского университета, 1982. Стихотворное  переложение  А.Н. Скрипова.

Зализняк А.А. - «Слово о полку Игореве: взгляд лингвиста» (2004, 2-е изд. 2007),

«Лингвистика по А.Т.Фоменко».

Зимин А.А.    «Когда было написано «Слово»?», 1967.

Леже  Л.         «Славянская мифология», Воронеж, 1908.

Пархоменко В.И.  Следы половецкого эпоса в летописях // Проблемы источниковедения. М.; Л., 1940. Сб. 3.

Попов А.И.   «Кипчаки и Русь», 1946.

Сорокалетов Ф.П.  «История военной лексики в русском языке».\\Л., 1970.

Сулейменов О. «Аз и Я». Изд-во «Жазушы», А-Ата, 1975.

Энциклопедия «Слова о полку Игореве». Интернет сайт.