На сегодняшний день известны два источника о времени первоначального поселения казаков на Яике. Одним из них является привезенная станичным атаманом Федором Михайловичем Рукавишниковым(1) челобитная российскому царю Петру I, датированная 1720 годом. Вторым – записанное в 1744 году Петром Ивановичем Рычковым «по сказаниям некоторых яицких казаков» и затем дополненное им же в 1748 году от рассказа Атамана Ильи Григорьевича Меркурьева устное предание о древнейших событиях в истории Войска. Интересующие нас сведения содержатся во втором источнике, поэтому в начале я полностью приведу фрагмент, посвященный появлению казаков на Яике и описывающий происходившие в это время события. Из дальнейшего станет понятна необходимость столь пространного цитирования источника.
«В сию мою бытность (Рычкова в Яицком городке – Н.Г.) тогдашний войсковой атаман Илья Григорьев сын Меркурьев в разговорах со мною о начале того войска против учиненного в вышеозначенном описании объявления (речь идет о первой записи 1744 года – Н.Г.) гораздо пополнительнее сказывал. Сие его показание достойно всякого вероятия, потому паче что не токмо он, но и отец его, войсковой же атаман Григорий Меркурьев (который, имев около ста лет от роду, в прошлом 1741 году умер), были яицкие уроженцы и как тамошние главные командиры все тамошние обстоятельства столь сведущие, что ныне таковые едва уже могут ли там и сыскаться, кроме нынешнего войскового атамана Андрея Бородина, но и сей все то ж мне подтверждал. …
По сказаниям их, помянутый войсковой атаман Григорий Меркурьев, кой, как выше значится, более ста лет жил, помнил бабку свою, а отца его, Меркурья, тещу, которая умерла в младенчестве его, Меркурьева, жив также более ста лет. Сия его бабка сказывала ему и другим, что она, будучи уже лет двадцати от рождения, знала весьма престарелую женщину татарской природы, по прозванию Гугниху, которая о начале войска Яицкого и о первых их обстоятельствах объявляла следующее.
В самые де те времена, когда Темир-Аксак, а по европейскому названию Тамерлан, со многими татарскими войсками разные области разорял (по истории об нем могло быть сие в исходе 14 или в начале 15 столетия), был некто из донских казаков именем и прозванием Василий Гугна; сей прибрав себе в товарищество тамошних казаков … отлучился с Дону … выехали на Каспийское море … и дошед до устья, до протоков реки Яика … пошли по ней вверх … рассудили, как ту реку, так и оные места иметь себе убежищем и пристанищем…
…между Волги и Яика рек, и за Яиком на степной стороне, кочевали тогда татары называемой Золотой Орды, которые имея слух, что Тамерлан по возвращении своем из России намерен учинить нападение на ту их орду и оную разорить, пребывали в крайней от него опасности; и для того предуготовляя себя ко всегдашней от него обороне, лошадиные свои табуны и скотские стада близ кибиток своих содержали и по нескольку оседланных лошадей при самих кибитках имели» [1], с.195-196.
Итак, согласно преданию, казаки впервые появились на Яике во времена походов знаменитого Тамерлана на Русь и на Золотую Орду. Именно так характеризовали сами казаки то далекое время.
Упоминание в этом рассказе Темир-Аксака, т.е. Тамерлана, вроде бы однозначно связывает с ним и время появления казаков на Яике. Это, кстати, послужило основанием для ряда исследователей говорить о начале заселения казаками Яика как о самом конце XIV века (см., например, [4] и [6]). Однако оказывается все не так просто. Как можно видеть, в предании содержится ценное указание на время такого важного события, как приход казаков на Яик. Причем ценность и значимость этого указания заключается не в ссылках на уже готовые даты или известные события, которые ко времени записи предания уже были распределены по временной шкале, а на непосредственной памяти поколений, на живой передаче информации от человека к человеку. К счастью, цепочка поколений оказалась не так велика, чтобы рассказ был либо совсем забыт, либо сильно поврежден. Это обстоятельство делает наш источник вполне аутентичным, не зависящим от скалигеровской версии хронологии исторических событий.
До сегодняшнего дня она почитается казаками
как прародительница Войска. Существует давний обычай пить
первый тост «за бабушку Гугниху». На существование этого
обычая еще в начале XIX веке указывал А.С.Пушкин – см. [7].
Цепочка рассказчиков до Ильи Меркурьева, основного
информатора, состояла всего из трех человек: Григорий Меркурьев,
его бабушка (имени нет) и легендарная Гугниха.
Как выше говорилось, малое число звеньев в цепи информаторов
обеспечивает хорошую сохранность самого предания. Теперь рассмотрим
сведения, касающиеся этих трех лиц подробнее, делая попутно
соответствующие выводы.
Григорий Меркурьев – войсковой Атаман
Умер в 1741 году «имев около ста лет от роду». Возраст Атамана Григория Меркурьева далее в тексте предания уточняется дважды: «как выше значится, более ста лет жил» и «жив также (как и Г. Меркурьев – Н.Г.) более ста лет», т.е. выражение «около ста лет» следует понимать в смысле «сто с небольшим». Однако из-за неопределенности этого выражения, при проведении расчетов надежней все-таки исходить из 100-летнего возраста Атамана. Применение этой цифры, следуя сообщениям казаков, будет являться наиболее обоснованным. Хотя всегда нужно помнить о возможной ошибке в несколько лет.
Таким образом, с большой долей вероятности, можно заключить, что родился Григорий Меркурьев около 1641 года. Эта дата может быть отодвинута (по указанной причине) вниз на несколько лет, но не намного.
<имени нет> – бабушка Григория Меркурьева
Григорий Меркурьев «помнил бабку свою, а отца его, Меркурья, тещу, которая умерла во младенчестве его, Меркурьева, жив также более ста лет».
Приняв во внимание, что младенческий возраст – это до семи/десяти лет, то получаем для даты смерти бабушки Григория Меркурьева примерно 1648/51 год.
Имея указание на более чем столетний возраст бабушки Григория Меркурьева, для надежности и в этом случае следует принять возраст информатора как 100-летний. Из этого можно предположить примерную дату ее рождения – 1548/51 год, памятуя о возможной ошибке на несколько лет.
Гугниха – жена первого Атамана
Бабушка Григория Меркурьева «будучи уже лет двадцати от рождения, знала весьма престарелую женщину татарской природы, по прозванию Гугниху».
«Лет двадцати от рождения» – дает примерно 1568/71 год. В это время Гугниха была «весьма престарелой женщиной», без указания на конкретный возраст.
Определить возраст бабушки Гугнихи весьма сложно, так как, в отличие от предыдущих информаторов, предание не содержит указания на ее возраст, даже приблизительного. Она либо сама его не знала, либо его не знала бабушка Григория Меркурьева, либо он отсутствует в предании еще по какой-то причине. Так что в данной ситуации мы имеем только неопределенное указание на «весьма престарелый» возраст Гугнихи. Здесь в нашем расчете слабое место, ибо даже приблизительный возраст Гугнихи нам неизвестен.
Учитывая возраст предыдущих информаторов, вряд ли Гугнихе было всего шестьдесят-семьдесят лет. Скорее также около ста или восемьдесят-девяносто. В качестве предположительного возраста возьмем девяносто лет. Забегая вперед, отмечу, что А.И. Левшин и А.Б. Карпов, о которых пойдет речь ниже, в своих расчетах также руководствовались 90-летним возрастом Гугнихи.
На таких условиях получаем приблизительно 1478/81 год для даты рождения Гугнихи. Если взять сто лет, то, соответственно – 1468/71 год. Возможная ошибка составляет здесь, вероятно, два-три десятка лет в сторону омоложения даты и вряд ли более десяти лет в сторону ее удревления. Иначе придется предположить, что в XVI-XVII веках доживать до 105-110 лет было обычным делом (что маловероятно).
Теперь остается выяснить, когда же на Яик пришел Василий Гугна.
Согласно преданию, до того, как будущую прародительницу Войска взяли в полон казаки, она была женой младшего из трех братьев, пришедших на промыслы на Яик и убитых казаками. Детей она родить еще не успела, так что в это время была довольно молода. Учитывая брачный возраст в средние века и, даже если предположить, что прожила она со своим первым мужем несколько лет, разумно будет считать ее ко времени появления на Яике казаков пятнадцати-двадцатилетней. Мы будем пользоваться цифрой 20 лет. Впрочем, и здесь возможны поправки, но несущественные – на несколько лет.
С учетом предыдущих выводов, приблизительной датой прихода на Яик Василия Гугни с казаками будет являться 1498/1501 год в случае 90-летнего возраста Гугнихи, или 1488/91 год при ее 100-летнем возрасте. Теперь будет уместным вспомнить и те возможные отклонения при вычислениях, о которых упоминалось выше. Как уже говорилось, они могут нам дать два-три десятка лет в сторону омоложения и 5-10 лет сторону удревления полученной даты..
Подводя итог, можно сказать, что согласно произведенным расчетам, основанным исключительно на тех данных, что содержатся в записанном П.И. Рычковым от казаков(3) предании, приход на Яик знаменитого атамана Гугни случился, с большой долей вероятности либо на исходе XV века, либо в начале XVI века.
После получившихся вычислений становится понятным, почему этой теме посвящено крайне мало исследований. Ведь в предании приход казаков на Яик тесно связан с деятельностью Темир-Аксака(4).
Известно, что походы Тамерлана происходили в 80-х и 90-х годах XIV века и продолжались вплоть до его смерти в 1405 году. В частности против Тохтамыша Тимур предпринимал три похода – в 1389, 1391, 1395-96 годах [8, с.44, 46-47, 205-206]. Несомненно, что в предании рассказывается именно об этих походах, так как по рассказам Гугнихи видно, что казаки пришли на Яик сразу же после разгрома Тимуром Золотой Орды. Дата последнего похода Тимура на Золотую Орду ровно на сто лет отличается от полученной выше даты прихода атамана Гугни на Яик. Здесь мы сталкиваемся с очевидным столетним хронологическим сдвигом. При этом время прихода казаков на Яик идеально ложится на время Тимуровских походов - но только конца XV, а не конца XIV века!
Замечательно, что Рычков не произвел вычислений и не подверг критическому анализу опубликованное им предание. По крайней мере, если он это и сделал, то не счел нужным привести результат в предназначенном для печати тексте. Так что это интереснейшее обстоятельство, осталось Рычковым никак не отмеченным. Но с точки зрения общепринятой хронологии русской истории данное предание - явный анахронизм. Другими словами, оно ей противоречит.
Насколько мне известно, впервые предание было проанализировано в начале XIX века А.И. Левшиным. Руководствуясь скалигеровской хронологией, он естественно подверг резкой критике сообщение Гугнихи о приходе казаков во времена Тамерлана: «Продолжение ее рассказов сходно с тем, что мы будем описывать за истинное; но изложенное сейчас начало (Яицкого войска – Н.Г.) … хронологически невозможно и противно многим несомненным историческим известиям» [7, с.90]. В своей работе(5) Левшин привел расчет, но лишь для опровержения хронологически «неправильных» рассказов Гугнихи. Полученная Левшиным датировка прихода казаков на Яик самым концом XV века абсолютно ничем не отличается от той, которая была получена чуть выше в настоящей статье, ибо при расчетах Левшин также руководствовался одним только преданием. Получив крамольную для истории походов Тамерлана дату, Левшин резонно заметил: «Как же она могла помнить такие происшествия, которые были в XIV столетии, то есть почти за сто лет до ее рождения: ибо Тамерлан приходил в Россию в 1395 году?» [7, с.90].
Заново предание было проанализировано Карповым А.Б. (яицким казаком по происхождению) в книге «Уральцы» [2]. Предложенная им датировка появления казаков на Яике несколько отличается от той, которую получил Левшин. По мнению Карпова, это событие произошло около 1550 года, или даже позже.
Других вариантов датировки описанных в предании событий нет. В советское время работы по истории Яицкого войска были малочисленны и не затрагивали исследуемую в настоящей работе проблему. О Яицком войске говорили в основном только в связи с войной 1773-1775 гг. Из работ последних лет следует выделить претендующее на академизм сочинение А.М. Дубовикова [5]. Но и он аккуратно обошел эту скользкую тему: «И все же сегодня уже невозможно дать точный ответ на вопрос о времени обоснования казачества на Яике. Это вполне справедливо отмечал А.И. Левшин: «О времени их появления на занимаемых теперь местах (мы) не находим положительного и единогласного известия» (А.И. Левшин. Историческое и статистическое обозрение уральских казаков. – СПб., 1823, с.3)» [5, с.46].
Поскольку, как было замечено, выводы Карпова отличны от полученных Левшиным, о его расчетах следует сказать отдельно. К тому же весьма показательны его рассуждения при попытке объяснить наличие Тамерлана в рассказе Гугнихи.
Расчет Карпова.
Процитировав вначале предание, Карпов пишет: «Если мы взглянем в перепись войска, произведенную Захаровым в 1723 году, то увидим, что войсковому атаману Григорью Меркурьеву в это время было 57 лет. Следовательно Григорий Меркурьев родился в 1666 г. Если предположить, что ему было 10 лет, когда он слышал от своей столетней бабушки рассказ о Гугнихе, то выходит, что его бабушка родилась приблизительно в 1576 г. и познакомилась с Гугнихой в 1596 г. (двадцати лет от рождения) и если предположить, что «престарелой» Гугнихе было тогда 90 лет, то выйдет, что родилась она в 1506 г., и если 20 лет (приблизительно) была взята атаманом Гугнею, то это произошло в 1526 – 1530 году» [2, с.46].
Как видно, единственным отличием его расчета от расчета Левшина является возраст Атамана Григория Меркурьева. Не совсем понятно, откуда Карпов взял сведения о 57 летнем возрасте Григория Меркурьева в 1723 году. Мне пока не удалось найти источник таких сведений и соответственно проверить его, т.к. при обследовании самой переписи Яицкого Войска, хранящейся ныне в РГВИА, упоминание возраста Григория Меркурьева я не обнаружил [9]. Здесь следует сказать, что Карпов пользовался той копией переписи, которая была сделана собственноручно Вяч. Петр. Бородиным с копии, которую в свою очередь сделал писец Я. Егоров по просьбе М.П. Хорошхина с оригинала находившейся в Москве переписи [2]. При такой передаче вполне вероятно наличие ошибок и описок.
Прежде чем перейти к изложению предания Рычков дважды уточняет, что Григорий Меркурьев жил не просто около ста лет, но даже «более ста лет жил». Это заставляет сомневаться в сведениях Карпова о 57-летнем возрасте Атамана во время переписи Войска в 1723 году. Тем более что свое повествование Рычков основывает, главным образом, на рассказах Ильи Меркурьева, сына Григория Меркурьева. Мне кажется неправдоподобным, чтобы сын спутал 75-летний (если следовать данным Рычкова) возраст отца со 100-летним возрастом. Все таки, четверть века – довольно большая разница. Кроме того, эти сведения были подтверждены и другим Атаманом – Андреем Бородиным. Интересно, что сам Карпов обошел молчанием упоминание о столетнем возрасте Григория Меркурьева.
В любом случае эта разница для исследуемого вопроса не имеет большого значения, ведь даже по расчетам Карпова получается, что знаменитый Тамерлан действовал в 1520-х годах. А это – начало XVI века! Хотя если пользоваться исключительно сведениями Рычкова (без поправки возраста Григория Меркурьева), столетний хронологический сдвиг в истории проявляется идеально.
Вернемся к датировке заселения казаками Яика. Первоначально у Карпова по его расчетам получается 1526-1530 годы. Такая дата вроде бы подтверждается и уже упомянутой грамотой Ф.М. Рукавишникова, согласно которой казаки пришли на Яик «около двухсот лет» назад, т.е. около 1520 года. При этом следует учитывать, что из-за неопределенности содержащейся в грамоте формулировки в расчетах возможны некоторые вариации, как в сторону удревления, так и в сторону омоложения.
Однако вопреки сделанному им самим выводу, ниже у Карпова в качестве времени появления Гугни на Яике почему-то фигурирует середина XVI века: «если примем 1550 год за время первого появления казаков на Яике, то едва ли отступим от истины» [2, с.46]. Но как увидим ниже, и эту дату Карпов не удержит, заменив ее на еще более позднюю. Из дальнейшего становится ясным, для чего ему потребовалось отказаться от собственных расчетов.
Напомню, что приход Гугни на Яик согласно преданию произошел «в самые де те времена, когда Темир-Аксак, а по европейскому названию Тамерлан, со многими татарскими войсками разные области разорял». Это упоминание чрезвычайно неудобно, поскольку согласно скалигеровской хронологии Тамерлан жил в 1336-1405 годах.
В отличие от Левшина Карпов был более почтителен к рассказам бабушки Гугнихи. Вместо выпадов в ее адрес и обвинений в исторической безграмотности, Карпов попытался, исходя из ошибочной скалигеровской хронологии, объяснить появление в предании Темир-Аксака, наличие которого в корне противоречило получаемым расчетам.
Он, как и все исследователи до и после него, читая у Рычкова старинное казачье предание, вынужден был выбирать между временем Тимура и получающимися расчетами. Естественно, что он выбрал более надежную датировку, основанную на устной передаче воспоминаний о тех событиях. Сразу же после своих расчетов Карпов пишет: «Упоминание в предании о Тамерлане … не может быть принято во внимание, т.к. имя этого грозного завоевателя и разгром, который он сделал Золотой орде, настолько врезались в память татар, что все последующие беспорядки и междоусобные войны, бывшие в Золотой орде, казались татарам пред Тамерлановым нашествием столь незначительными, что исчезали из памяти. Осталось одно только грозное имя Тамерлана, как виновника всех бед и полного развала Золотой орды». С помощью такого вот объяснения Карпов, не сомневающийся в правильности скалигеровской хронологии, попытался разрешить неразрешимый в этом случае вопрос. Однако, сделав подобный вывод, он должен был предложить события, о которых, по его мнению, на самом деле рассказывала Гугниха, спутав их с событиями 150-летней давности.
Карпову было известно, что еще со времен «настоящего» Тамерлана Яик был местом, на котором располагалась Ногайская Орда. Поэтому Карпову ничего не оставалось делать, как подыскать в ногайской истории события более-менее подходящие под описанные в предании: «В истории ногайских татар за вторую половину XVI века, именно в то время, когда появился Гугня у устья Яика (здесь он меняет полученную им же дату на 30 лет – Н.Г.), красной нитью проходит ряд кровавых междоусобий; с 1550 – до 60-х годов князь Измаил (Яицкий, в Сарайчике) режется со своим племянником из-за престола, битвы идут с переменным счастием и иногда продолжаются по несколько дней. Упоминая о времени прихода казаков на Яик, Гугниха говорит, что в орде были междуусобия и великие смятения, что вполне совпадает и с историческими данными».
Изменив полученную им самим дату минимум на 30 лет, Карпов тем самым невольно ставит под сомнение переданные сведения о возрасте информаторов. Конечно, при подобных расчетах всегда разумно иметь ввиду возможные отклонения на несколько лет, но 30 лет это слишком много для цепочки из трех человек. Поэтому Карпов, по сути, перечеркивает все предание и выдвигает самостоятельную датировку времени прихода Гугни на Яик. Стараясь объяснить наличие в предании Темир-Аксака, Карпов жертвует самим преданием, окончательно потеряв тем самым, какие бы то ни было, основания для своей версии.
Полученная примерная датировка прихода казаков на Яик последним десятилетием XV века, либо самым началом XVI века, или, как у Карпова, серединой XVI века, дает такую же датировку и для времени правления Тамерлана.
Интересно, что исторические события последнего десятилетия XIV века, как они описаны в традиционной истории, идеально подходят под события, описанные в казачьем предании. Они дополняют общую картину и способствуют лучшему пониманию причин событий тех далеких времен.
Как говорит предание, атаман Гугна пришел на Яик со своими казаками с Дона, да там и остался. Что заставило казаков совершить столь длительный переход и обосноваться в далеком крае? Для чего понадобилось казакам уходить с Дона, неужели там стало слишком тесно?
Обратимся к истории указанного периода и посмотрим, что нам известно о времени походов Железного Хромца на Золотую Орду, а также о происходивших в это время событиях. Вот что говорит о событиях бывших сразу после похода Тимура 1395-96 годов В.В. Трепавлов:
«Каракалпакский дастан рассказывает, что после ухода Тимура из разгромленной Золотой Орды восвояси Эдиге решил воспользоваться ослаблением разбитого Тохтамыша и продиктовал ему условия раздела сфер влияния: «Отказавшись от незаселенных земель по одной стороне Волги, ты отдай их в мое распоряжение; а кроме того, ты не требуй подати с лиц, ко мне приходящих, а равно и с нищих, вдов и сирот». Хан согласился и подписал договор, который забрал себе Эдиге. Узнав, что на левобережье Волги не нужно платить налогов, измученный войнами народ потянулся во владения беклербека, и вскоре число подданных Тохтамыша уменьшилось в шестеро (Беляев 1917, с.37). Со всех сторон сходились туда ордынцы, и, если верить Ибн Арабшаху, юрт Эдиге наполнился «вереницами множеств людей» (Ибн Арабшах 1887, с.61).
По-видимому, хан даровал Эдиге тархан (налоговый иммунитет) и фактически вывел из-под своей юрисдикции. Это произошло, очевидно, в 1396 или 1397 г. … Он был заинтересован в увеличении числа подданных и заселении подвластной ему территории. Этим стремлением скорее всего и объясняется его знаменитый запрет на продажу детей в рабство на чужбину, что сразу было замечено на работорговых рынках Сирии и Египта (Макризи 1884, с.474). Д. Девиз тоже допускает, что данное распоряжение принесло беку преданность ордынских племен и дополнительную военную мощь» [3, с. 75-76].
В свете этого естественно предположить, что и приход казаков на Яик также был связан с деятельностью основателя Ногайской Орды: добычей им у Тохтамыша тархана на земли лежащие за Волгой вплоть до Эмбы и его призывом.
Результатом проводимой политики Эдиге стало создание им собственного юрта – известной Ногайской Орды – в самом центре которого – на Яике – расположилось Яицкое казачье Войско.
Как видно, ранняя история Яицкого Войска тесно связана с историей походов Тамерлана, распадом Золотой Орды и созданием Ногайской Ордой. Небезынтересно, что у Трепавлова приводятся сведения о выдающейся роли того же Эдиге и в устроении Донского казачьего Войска, со ссылкой на этнографические данные начала XIX века – предания донских казаков. Так что следует гораздо более внимательней отнестись ко всестороннему изучению как деятельности самого беклербека Эдиге, так и к истории всей Ногайской Орды.
Глядя на разобранное выше старинное казачье предание, исследователи ранней истории Яицкого войска заходили и заходят в тупик. Им остается выбирать, к каким из двух временных привязок следует отнести появление казаков на Яике – к последнему десятилетию XIV века (времени Тамерлана), или к последнему десятилетию XV века – началу/середине XVI века (используя расчеты Левшина или Карпова). Разница между этими двумя датами ни много, ни мало в 130/160 лет! К сожалению, большинство бывших и нынешний ученых предпочитали и предпочитают не вдаваться в тонкости казачьего предания, где походы Железного Хромца из XIV века хитроумно переплетены с заселением казаками в конце XV – начале XVI веков берегов Яика.
Источники1. Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. – Уфа: «Китап», 1999 г., 312 с. Переиздание с оренбургского издания 1887 г. этой же книги Рычкова.
2. Карпов А.Б. Уральцы: исторический очерк. Ч.1: Яицкое войско от образования войска до переписи полковника Захарова (1550-1725 гг.). – Уральск, 1911 г., 1010 с.
3. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. – М.: «Восточная литература» РАН, 2001 г., 752 с.
4. Коротин Е.И. Устное поэтическое творчество уральских (яицких) казаков (антология). – Самара-Уральск, 1999 г., ч. I, с.464; ч. II, 224 с.
5. Дубовиков А.М. Уральское казачье войско как старинное казачество дореволюционной России. Ч.I. (Вторая половина XVI века – первая половина XIX века). – Тольятти: ОАО «Современник», 2003 г., 300с.
6. Трегубов А.Г. От Гугни до Толстова. – Уральск, 2003 г., 100 с.
7. Пушкин А.С. История Пугачева. – М.: Художественная литература, 1976 г., собрание сочинений, т.7., 400 с.
8. Амир Тимур в мировой истории. // Под ред. Вдовиной С.А., Кириченко О.А., Иргашевой Э.А. – Ташкент: Шарк, 1996 г., 296 с.
9. Перепись яицкому войску. Российский государственный военно-исторический архив.
10. Носовский Г.В., Фоменко А..Т. Новая хронология Руси, Англии и Рима. – Москва, изд-во «Деловой экспресс», 2001.