УДК 902/904+572.71+575.174
Датирование сарматов по монголоидности
Тюрин Анатолий Матвеевич, к.г.-м.н.,
заведующий лабораторией геофизики отдела геологии и геофизики ООО «ВолгоУралНИПИгаз», Оренбург
Ключевые слова: археология, антропология, популяционная генетика, геноэтномика, сарматы, ногаи, калмыки, датирование.
1. Датирование по монгологидности
По результатам авторской интерпретации данных популяционной генетики [Тюрин, 2010; 2017-а; 2017-б; 2017-в] и антропологии [Тюрин, 2018-а] при учете достоверных археологических фактов [Матюшко, 2011] и исторических свидетельств [Трепавлов, 2016] сделан категорический вывод: калмыки были первой популяцией, которая принесла в Восточную Европу и сопредельные районы Азии центрально-азиатскую монголоидность и ее индикаторы – гаплогруппы Y-хромосомы C, O и D. Этим самым сформирован новый естественнонаучный метод изучения популяций – датирование по монголоидности. Краниологические серии с признаками монголоидности принадлежат ногаям, метисированным при контактах с калмыками. Их и могильники, по которым они сформированы, следует датировать периодом не ранее середины XVII в. (время прихода калмыков в обозначенный регион). По могильникам датируются археологические культуры. Датирование по монголоидности является составной частью новой дисциплины «Геноэтномика», в рамках которой реализуется мультидисциплинарный подход к изучению прошлого Человечества.
Наш вывод кардинально не соответствует общепринятому мнению антропологов и археологов: «Начало масштабного распространения монголоидов на территории степей Восточной Европы обычно связывается с периодом конца РЖВ – начала средних веков, и это ни у кого не вызывает сомнения» [Хохлов, 2009, с. 8]. Однако, общепринятое мнение не базируется на новейших данных популяционной генетики. То есть, антропологи и археологи пока не могут вступить в конструктивную дискуссию по результатам выполненных нами датирований и реконструкций прошлого популяций.
Сарматская археологическая культура представлена почти исключительно курганными погребениями, которые находятся в Причерноморье, Нижнем Подонье, Астраханском Правобережье, Волго-Донском междуречье, Заволжье и на Южном Урале, включая Приуралье и Зауралье. Датируется IV в. до н. э. – IV в. н. э. Цитата, приведенная в предыдущем абзаце, отражает представление о том, что до конца раннего железного века население степей Восточной Европы было европеоидным. Но имелись локальные проявления монголоидности, обусловленные проникновением в регион отдельных групп монголоидов. «Привнесение … монголоидного расового компонента в кочевую среду наблюдается уже на позднесарматском этапе» [Балабанова, 2010-а, с. 75]. Это не совсем так. Серии с признаками монголоидности отмечаются во всех трех этапах сарматской культуры. Выявлены признаки монголоидности и у популяций, относимых к бронзовому веку [Тюрин, 2018-б].
2. Нижнее Поволжье
Могильник Калиновский функционировал с эпохи энеолита до XV в. н. э. В.В. Гинзбург изучил ранние- средне- и позднесарматские черепа (соответственно 36, 26, 23). Отмечены «компоненты монголоидной расы, которые особенно интенсивно проявляются на позднесарматском материале» [Перерва, 2005, с. 29]. Н.М. Глазкова и В.П. Чтецова изучили сарматские черепа III в. до н. э. – IV в. н. э. могильников Быковский и Политотдельский, «фиксируют на черепах позднесарматского периода монголоидный комплекс» [Перерва, 2005, с. 30]. Все три могильника находятся в Волгоградском Заволжье. Терновский могильник (Волгоградская область, к западу от Волги) является типично сарматским. Выполнен анализ ранне-, средне- и позднесарматских черепов (соответственно 4, 12 и 7). Из них только два женских. Все три серии неоднородные. В среднесарматской серии «В одном случае … твердо фиксируется примесь классических монголоидов» [Балабанова, 1994, с. 34].
В начале XVII в. мурзы Большой Ногайской орды кочевали со своими улусами в районе Урала (его среднее и нижнее течение), Эмбы, Ори, Иргиза, Самары, Большого и Малого Узеней. Заходили и на правый берег Волги. Самоназвание степного объединения – Мангытский юрт [Трепавлов, 2016]. В начале XVII в. калмыки вышли из Джунгарии и начали продвигаться вниз по Иртышу [Устюгов и др., 1967]. В 1639 г. они дошли до Самары и начали кочевать в ее окрестностях. К этому времени их кочевья заняли всю территорию Большой Ногайской орды. В период 1655-1664 гг. Московское правительство заключило с калмыками ряд соглашений. Калмыки вошли в российское подданство. Им были определены степные угодья. По левому берегу Волги от Каспия (кроме района Астрахани) до Самары, по правому – до Царицына. На западе – до Дона.
Все четыре могильника с монголоидными комплексами – Калиновский, Быковский, Политотдельский и Терновский, расположены на периферии кочевий калмыков в зоне их контакта с ногаями, а на левобережье Волги и с башкирами [Маннапов, 2008]. С могильниками вдоль левого берега Волги имеется некоторая определенность: «ко времени восстания С.Т. Разина в Заволжье продолжали кочевать «енбулуцкие татары», с давних лет находившиеся под властью калмыков, а в районе Астрахани проживали «едиссанские и юртовские татары», находившиеся на службе царского правительства и пользовавшиеся особым с его стороны покровительством, вплоть до военной охраны их «улусов и стад»» [Торопицын, 2016, с. 28]. Енбулуцкие и едиссанские татары – это джембуйлуки и джетысанцы Большой ногайской орды. Джембуйлуки когда-то кочевали в районе Эмбы [Торопицын, 2011] (джем+буй+лук – живущие в окрестностях Ем/Джем, то есть Эмбы). Где-то рядом кочевали джетысанцы.
Таким образом, могильник Калиновский, Быковский, Политотдельский и Терновский принадлежат джембуйлукам и джетысанцам Большой ногайской орды. Их верхних хронологический рубеж функционирования – ранее середины XVII в. н. э.
3. Причерноморье и Дунайские равнины
Один череп (циркулярно-деформированный) из сарматского погребения близ деревни Черненьки в бывшем Днепровском уезде имеет ярко выраженные монголоидные черты [Жиров, 1940]. С 1728 по 1771 гг. джетисанцы и джембуйлуки, ушедшие от калмыков, были в Белгородской орде (южная часть Днепро-Прутского междуречья). Погребение близ деревни Черненьки принадлежит им.
По результатам обобщения исследований сарматов на территории Венгрии сделан вывод: «Сарматы Венгрии были крайне смешаны в антропологическом отношении. В материалах присутствуют как чисто европеоидные черепа, так и черепа с легкой монголоидной примесью» [Кириченко, 2013, с. 103]. Такой же вывод сделан и по сарматам Румынии [Кириченко, 2015, с. 89]. Выше мы отметили, что джетисанцы и джембуйлуки были в Белгородской орде до 1771 г. Но в Бурджаке ногаи оставались до Русско-Турецкой войны 1806-1812 гг. Здесь сформировался субэтнос – бурджацкие татары. После присоединения Буджака к России они ушли в Добруджу. Татары принесли туда и «легкую монголоидную примесь». То есть, сарматские могильники Румынии принадлежат бурджацким татарам. Про «легкую монголоидную примесь» сарматов на территории Венгрии ничего определенного сказать мы не можем. Только отметим, что сарматы-монголоиды должны были оставить «монгольский след» в генетическом портрете украинцев. Но по результатам анализа опубликованных данных сделано категорическое заключение: «не сообщалось о наличии гаплогрупп L-М20, O-М175 и C-М130 …, которые характерны для монголоидных народов евразийских степей» [Утевская и др., 2013. С. 95].
4. Южный Урал
Могильники Кардаилово и Черная 2 находятся в Илекском районе Оренбургской области. Датированы IV-III вв. до н. э. (раннесарматский период). Исследовано 6 мужских и 4 женских черепов: «на женских черепах фиксируется весьма незначительная примесь монголоидных черт, … на мужских она наблюдается вполне отчетливо» [Багашев, 1997, с. 65]. В поле главных компонент (мужские черепа) точки, соответствующие савроматам и сарматам Волго-Уральского региона, образовали «плотный» кластер. Точка «Кардаилово+Черная 2» далеко от него «отскочила», попав на периферию кластера «Саргатская культура» юга Западной Сибири.
Серия черепов из раннесарматского Переволочанского могильника (Хайбуллинский район Башкортостана) включает 5 мужских и 2 женских. «Индивидуальный анализ черепов из данного могильника выявил смешанный характер их краниотипа, который является, европеоидным в своей основе, но с весьма значительной примесью монголоидных черт. На женских черепах монголоидная примесь наблюдается вполне отчетливо» [Нечвалода, 2014, с. 157].
В сериях из Кардаилово и Черной 2 мужчины имеют более выраженные признаки монголидности, чем женщины, в серии из Переволочанского наоборот. Такое возможно только в одном случае. Могильники характеризуют популяции, которые только вступили в процесс смешения европеоидов и монголоидов. Краниологическая серия из могильников Кардоилово и Черная 2 отражает первый этап формирования казахского этноса – начало метисации ногаев. Примерно вторая половина XVII в. Переволочанский могильник находится на юго-востоке Башкортостана в зоне контакта башкир и казахов. В 1731 г. хан Младшего жуза Абулхаир принял российское подданство. В 1736-1742 гг. на Южном Урале построены укрепленные линии по рекам Урал и Уй. Они разделили башкир и казахов. В 1747 г. издан указ: «киргиз-кайсакам из Башкирии в замужество невест не отпускать, а башкирам на киргизкайсачках жениться не дозволять» [Избасарова, 2012, с. 236]. То есть, между башкирами и казахами существовала практика обмена невестами. Краниологическая серия из могильника как раз ее и отражает. Женщины там казашки, но не современные, а находившиеся на стадии формирования казахского этноса. А мужчины – башкиры.
У башкир имеются явные следы казахских невест. Севернее Хайбуллинского расположен Абзелиловский район. Это тоже зона контакта башкир и казахов. Доля восточноевразийских гаплотипов мтДНК (111 образцов) у башкир этого района 48,6 %, а у башкир Самарской и Саратовской областей всего 17,3 %. В среднем у башкир 39,2 % [Лобов, 2009, с. 11]. Возможно, практика обмена невестами начата в XVII в., когда на Южном Урале соседями башкир были калмыки. То есть, башкиры в зоне их контакта с казахами и калмыками получили монголоидность через невест. Не этот ли тип центрально-азиатской монголоидности антропологи называют «уралоидностью»? Верхний хронологический рубеж Переволочанского могильника датируется указом «жениться не дозволять» «плюс» продолжительность жизни после замужества последних казахских невест (примерно 40 лет). Это 80-е годы XVIII в.
В могильнике Соленый Дол (Брединский район Челябинской области) раскопано пять курганов. Все костяки лежали на спине в вытянутом положении головой на северо-запад с незначительными отклонениями. «Черепа смещены с первоначального месторасположения и лежали на боку» [Любчанский, 2011]. Здесь сразу возникает вопрос. Не в сторону ли Мекки они повернуты? «В курганах № 4 и № 5 черепа европеоидные, в кургане № 3 – уралоидный, в кургане № 20 – европеоидно-уралоидный и в кургане № 22 европеоидно-монголоидный … Датировка курганов №№ 20 и 22 весьма затруднительна». Два последних кургана – рядовые женские погребения. «К сожалению, сохранность досок во всех могилах очень плохая. Удалось законсервировать только торцевые спилы лиственницы из кургана № 4». По положению костяков и их ориентировке (соответствует раннему этапу становления мусульманского обряда погребений), степени сохранности деревянных конструкций (им не более первых сотен лет), монголоидности погребенной женщины могильник датируется не ранее второй половины XVII в. Этому не противоречит его датирование позднесарматским временем по типу удил. «Этот тип удил также входит в обиход в позднесарматское время и становится доминирующим вплоть до времени тюркских завоеваний середины VI в. н. э., хотя сами удила такого типа сохраняются и используются вплоть до настоящего времени». Детальное описание краниологической серии из могильника приведено в публикации [Китов, Хохлов, 2010].
Автор публикации [Китов, 2014] рассмотрел серию черепов позднесарматского времени (II-IV вв. н. э.) с территории Южного Зауралья. «Ряд черепов демонстрирует некоторые черты слабо выраженной монголоидной примеси, несмотря на значительные морфологические отличия между ними. В сторону усиления монголоидности отмечаются черепа из могильника Каменный Амбар V (как в более слабом выступании носовых костей, так и в ослаблении горизонтальной профилировки). Данный могильник датируется более поздним временем относительно остальных материалов (V-VI вв.)» (с. 611). По уточняющей справке автора статьи последняя дата относится не ко всему могильнику Каменный Амбар V, а только к двум погребениям. Другие погребения могильника, раскопанные в 1994-1995 и 2001-2004 гг., датированы началом II тыс. до н. э. [Епимахов, 2005]. В 2014 г. раскопан курган 8. «Инвентарь включал сосуды (не менее десяти разной степени полноты), металлические (нож, шилья) и костное пряслице. Облик посуды, металлокомплекс и обрядовые черты позволяют отнести весь комплекс к синташтинской культуре бронзового века (XX-XVIII вв. до н. э.)» [Берсенева, Епимахов, 2017, с. 401]. Курган 11 раскопан в 2015 г. Погребения отнесены к срубным памятникам Зауралья (XIX-XVII вв. до н. э.).
Могильники Соленый Дол и Каменный Амбар находится в регионе проживания казахов, которые пришли в него в конце первой четверти XVIII в. А до них здесь кочевали и калмыки. По монголоидности датируется верхний рубеж функционирования могильников – не ранее первой половины XVII в. (монголоидность связана с калмыками) или середины XVIII в. (монголоидность связана с казахами).
5. Элементы реконструкции
Основная часть сарматских краниологических серий – европеоиды без признаков монголоидности. Они датируются периодом не позднее первой половины XVII в. (до прихода калмыков в Восточную Европу и сопредельные регионы Азии). Серии с признаками монголоидности (могильники Калиновский, Быковский, Политотдельский, Терновский, Кардаилово, Черная 2, Переволочанский, Каменный Амбар и Соленый Дол, погребение близ деревни Черненьки) тоже датируются однозначно – не ранее второй половины XVII в. (начальный этап метисации ногаев при контактах с калмыками). Однозначно датируется и верхний хронологический рубеж сарматской культуры – начало XVIII в. н. э. Но имеется, по крайней мере, один могильник (Переволочанский), который датирован концом XVIII в.
В публикации [Зубарева, 2016] приведены история антропологического изучения сарматов Нижнего Поволжья и некоторые элементы этнической реконструкции. «Заселение сарматами Нижнего Поволжья и Волго-Донского междуречья осуществлялось посредством миграций с территории Южного Приуралья. … Впоследствии, к рубежу эр, раннесарматское общество приняло очередную группу мигрантов, которые были носителями новых культурных традиций» (с. 10). По нашему мнению, инструментарий археологов и антропологов в данном случае не позволяет определить направление миграции. Корректное заключение: в Нижнем Поволжье и на севере Южного Приуралья (прохоровская культура) в раннесарматское время проживало сообщество имеющее единую культуру и сходные антропологические характеристики. Потом в Нижнее Поволжье кто-то пришел. Культура мигрантов отличалась от культуры аборигенов.
Автор публикации [Балабанова, 2010-б] при работе с сарматскими краниологическими сериями Нижнего Поволжья выделяет три этапа сарматской эпохи: раннесарматский (II–I вв. до н. э.), среднесарматский (I – первая половина II в. н. э.) и позднесарматский (вторая половина II – IV в. н. э.). Приведены результаты формального анализа 44 серий сарматов. Выделено два типа черепов: широкие короткие и узкие длинные. Оба европеоидные. Первый тип характерен для ранних сарматов, второй для поздних (с. 10). Результаты многомерного шкалирования серий приведены на рисунке 1. Первый канонический вектор (КВ I) идентифицируется однозначно. По нему сепарируются два типа черепов. Узкие длинные в левой части диаграммы, широкие короткие – в правой. КВ II не идентифицирован. На диаграмме четко выделяется два кластера «Узкие длинные черепа», «Широкие короткие черепа». В первый кластер попало 10 серий поздних сарматов (всего их 14), три серии средних (всего 13). Во второй – все серии ранних сарматов (всего 17) кроме двух. Одна серия попала в первый кластер. Точка серии Колобовка находится далеко от «облака» точек. Этим самым определены краниологические характеристики сарматов-аборигенов и тех, кто пришел в Нижнее Поволжье на рубеже эр.
Рис. 1 – Результат многомерного шкалирования расстояний Махаланобиса 44 мужских сарматских краниологических серий Нижнего Поволжья [Балабанова, 2010-б, рис. 1]. Интерпретация А.М. Тюрина
Среднесарматские группы: 1 – Первомайский; 2 – Бережновка I; 3 – Кузин хутор; 4 – Кривая Лука; 5 – Калиновка; 6 – Быково; 7 – Бережновка II; 8 – Старица; 9 – Канал Волго-Чограй; 10 – Эвдык; 11 – Жутово; 12 – Терновский; 13 – Перегрузное I.
Раннесарматские группы: 14 – Перегрузное I; 15 – Калиновка; 16 – Быково; 17 – Калиновка; 18 – Бережновка II; 19 – Верхний Балыклей; 20 – Старица; 21 – Батаевка; 22 – Степной IV; 23 – Киляковка; 24 – Первомайский; 25 – Эльтон; 26 – Кривая Лука; 27 – Верхнепогромное; 28 – Политотдельское; 29 – Колобовка; 30 – Маляевка.
Позднесарматские группы: 31 – Кузин хутор; 32 – Джангар; 33 – Кривая Лука; 34 – Старица; 35 – Бережновка II; 36 – Бережновка I; 37 – Калиновка; 38 – Купцын Толга; 39 – Канал Волга-Чограй; 40 – Цаган-Усн; 41 – Абганерово II; 42 – Терновский; 43 – Аксай; 44 – Перегрузное I.
По результатам более глубокого анализа установлено следующее. «Вторая массовая волна миграций формирует культурный комплекс и население позднесарматской эпохи, носителей типа длинноголовых европеоидов. Восточный характер последней миграции подтверждают результаты межгруппового анализа, усиление монголоидной примеси, практика обычая искусственной деформации и сходство с тагарским одонтологическим комплексом. … Краниологически носители тагарской культуры абсолютно европеоидны» [Балабанова, 2014, с. 29]. Сначала разберемся в деталях.
1. «Исследователи единодушны в том, что искусственная деформация головы связана с высоким социальным положением отдельных индивидов или этнической группы» [Шепель, 2002, с. 151]. Это не так. В.В. Жиров [1940] выделил четыре типа деформации черепа: «1) затылочную, 2) лобно-затылочную, 3) теменную и 4) кольцевую (циркулярную)». Затылочная деформация черепа – это следствие помещения младенца в бешик (деревянную люльку). На деревянном основании бешика не имеется подстилки, в том числе под головой. Ребенок лежит в люльке на спине. Переворачивать его с бока на бок (для правильного формирования черепа) невозможно так как нарушается система отвода мочи и кала. Примерно половина гастарбайтеров из Средней Азии старше 50 лет имеют в строении черепа свидетельства «высокого социального положения». Имелись и специальные приспособления для фиксации головы ребенка в люльке. Они тоже отражались в строении черепа. Выскажем предположение, что его кольцевая деформация – это следствие специальной защиты головы ребенка от насекомых-паразитов, прежде всего, клещей (плотная шапочка или бинты). То есть, это не искусственные деформации черепа, а «функциональные». Исходя из этого, понятно, что в Нижнее Поволжье пришли те сообщества, которые использовали бешик и специальные средства фиксации головы младенца, а также ее защиты от насекомых.
2. В публикации [Keyser at al., 2009] приведены результаты генетического анализа образцов останков из курганных захоронений Южной Сибири (верхнее течение Енисея, Минусинская котловина). 10 из них характеризуют андроновскую археологическую культуру (1800-1400 гг. до н. э.), 4 – карасукскую (1400-800 гг. до н. э.), 12 – тагарскую (800 г. до н. э. – 100 г. н. э.) и 6 – тыштыкскую (100-400 гг. н. э.). Андроновская и карасукские культуры относятся к бронзовому веку, две других – к раннему железному. Тагарская культура считается скифской, одновозрастной и однотипной со скифской культурой Северного Причерноморья. По останкам людей удалось идентифицировать гаплогруппы 10 Y-хромосом и 26 мтДНК. Девять Y-хромосом относятся к гаплогруппе R1a1, одна – к С(хС3). Сегодня максимальные частоты гаплогруппы R1a1 (более 50 %) отмечены у южных алтайцев, киргизов, русских, украинцев, поляков и некоторых групп таджиков. Гаплогруппа С(хС3) характерна для монголов. 20 мтДНК (77%) относятся к западноевразийским гаплотипам (HV, H, T, I, U и K), 6 (23%) – к восточноевразийским (C, Z, G2a, F1b и N9a). Причем, для культур бронзового века доля первых составляет 90 %, для железного – 67 %. Выполнен и анализ генов, отвечающих за некоторые антропологические характеристики людей. Установлено, что люди, останки которых изучены, были голубоглазыми (или зеленоглазыми), светлокожими и светловолосыми [Bouakaze at al., 2009]. То есть, популяции тагарской культуры и по данным популяционной генетики абсолютно европеоидны. Но в регионе уже имеются генетические маркеры монголов.
3. Ранее мы датировали скифскую культуру Южной Сибири XV-XVIII вв. н. э. [Тюрин, 2007]. Эти даты относятся и к тагарской культуре.
4. Средневековых ногаев характеризуют генетические портреты кубанских ногайцев и караногаев [Тюрин, 2017-в], а их элиту – генетические портреты казахских торе [Тюрин, 2017-а] и литовских татар [Тюрин, 2017-б]. У кубанских ногайцев (90 образцов) по частотам доминирует гаплогруппа R1a – 50,0 %. Частоты гаплогруппы R1b – 6,7 %. У караногайцев (150 образцов) частоты этих гаплогрупп – 22,0 % и 18,7 % соответственно [Схаляхо и др., 2016]. В другой выборке [Yunusbayev et al., 2011] у кубанских ногайцев (87 образцов) частота R1a – 12,6 %, R1b – 17,2 %, у караногайцев (76 образцов) 17,1 % и 18,4 % соответственно. Здесь следует учесть, что эти две популяции от калмыков получили монгольскую гаплогруппу С, а от других соседей – гаплогруппы, распространенные на Северном Кавказе. В прошлом у их предков ногаев, частоты гаплогрупп R1a и R1b были выше. В соответствии с родословными и семейными преданиями казахские торе считаются прямыми потомками Чингисхан. Среди них (23 образца) носителей R1a1a(xR1a1a1g) – 21,7 %. Носители гаплогруппы R1b не выявлены [Жабагин и др., 2014]. В научной выборке, характеризующей литовских татар (74 образца) носителей гаплогруппы R1a – 48,6 %, R1b – 9,5 % [Pankratov et al., 2016]. В выборке, характеризующей их дворянские рода (42 образца) 40,5 % и 9,5 % [Рожанский, 2016]. Таким образом, ближайшие потомки ногаев охарактеризованы 542 образцами. Наибольшие частоты имеют гаплогруппы R1a – 29,5 % и R1b – 13,7 %.
5. Имеются антропологические свидетельства о кочевниках на территории современного Казахстана, относящиеся к середине XIX в. «У них можно встретить все переходы и оттенки, начиная от чисто монгольского очертания лица калмыка до типических черт кавказского племени» [Киргиз-кайсаки]. В первом приближении «черты кавказского племени» – узколицые длинноголовые.
Общая реконструкция этнических процессов в Великой степи (охватывает степную зону и сопредельные регионы Евразии от Дунайских равнин до сопок Манчжурии) выполнена в рамках дисциплины «Геноэтномика» [Тюрин, 2018-а]. К началу XVI в. завершился процесс формирования степного сообщества, известного под этнонимом ногаи. Биологические «ногаи», европеоиды с доминированием гаплогруппы R1a кочевали в регионе от Минусинской котловины до Северного Причерноморья, от правобережья Оки до Кавказа, от северной границы Южного Урала до оазисов Средней Азии. А в восточной части Великой степи сложилось другое кочевое сообщество – монголоиды. У них доминировала гаплогруппа С. При контактах с южными соседями они получили гаплогруппы О и D. В первом десятилетии XVII в. началась экспансия монголоидов ойратов на запад. Ее этапы описаны в публикации [Тюрин, 2017-в]. По данным, приведенным выше, эту реконструкцию можно уточнить.
У ногаев имелось два краниологических типа. Первый (черепа широкие короткие) доминировал у популяций северной части Южного Приуралья и в Нижнем Поволжье. Раннесарматские краниологические серии принадлежат им. Второй (черепа узкие длинные) – у популяций, проживавших в регионе от Минусинской котловины до южной части южного Приуралья (бассейн Эмбы и сопредельные районы). Кочевавшие в его западной части джембуйлуки и джетисанцы вместе с калмыками пришли в Нижнее Поволжье. Им принадлежат позднесарматские серии. В части из них имеются признаки монголоидности. У сообществ Средней Азии эти ногаи позаимствовали бешик.
Ногаи со вторым краниологическим типом были метисированы при контактах с калмыками. Их потомки – крымские татары (Степной Крым), ногайцы, караногайцы, астраханские татары. Ногаи с первым краниологическим типом в Нижнем Поволжье тоже были метисированы. Но в северной части региона проживания ногаев этот краниологический тип сохранился до начала XX в. почти в чистом виде. Это, прежде всего, мусульмане Бугульминского уезда Самарской губернии. По результатам переписи населения в нем в 1897 г. проживало 296 тысяч человек. Из них 144 тысячи – мусульмане [Габдуллин, Ибрагимова, 1999]. Можно смело утверждать, что большинство из них являлось потомками ногаев. На рисунке 2 представлено фото учеников мактабе и медресе Бугульминского и соседнего Мензелинского уездов конца ХIХ, начала ХХ веков. У большинства мальчиков черепа соответствуют тому, что антропологи идентифицируют как «широкие короткие». Этой идентификации соответствуют и черепа первых советских учительниц-татарок из Бугульмы (Рис. 3).
Рис. 2 – Муддарис со своими учениками в мактабе и медресе Бугульминского и Мензелинского уездов конца ХIХ,
начала ХХ веков
Рис. 3 – Бугульма. Группа первых советских учительниц-татарок, окончивших курсы в мае 1918 г.
Бугульминский краеведческий музей
6. Общие выводы
1. Краниологические серии, относимые к раннесарматскому и позднесарматскому этапам, принадлежат разным сообществам ногаев. Серии, относимые к позднесарматскому этапу с признаками монголоидности (могильники Калиновский, Быковский, Политотдельский, Терновский, Кардаилово, Черная 2, Переволочанский, погребение близ деревни Черненьки) принадлежат джембуйлукам и джетисанцам Большой ногайской орды.
2. Серии с признаками монголоидности Южного Зауралья (могильники Каменный Амбар и Соленый Дол) принадлежат ногаям, метисированным при контактах с калмыками, возможно, казахам.
3. Верхний хронологический рубеж сарматской культуры датирован по монголоидности XVIII в. н. э.
Литература
Багашев А.Н. Материалы к краниологии сарматов // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 1997, Вып. 1, с. 65-74.
Балабанова М.А. Об антропологическом составе сарматов Терновки // Проблемы истории и культуры сарматов. Тезисы докладов международной конференции 13-16 сентября 1994 года. Волгоград, 1994, с. 33-37.
Балабанова М.А. Новые данные об антропологическом типе сарматов // Российская археология, 2010-а, № 2, с. 67-77.
Балабанова М.А. Изменчивость антропологических типов сарматского населения Нижнего Поволжья // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения, 2010-б, № 1, с. 5-14.
Балабанова М.А. Роль восточных миграций в формировании савромато-сарматского населения Восточно-европейских степей // Сарматы и внешний мир, Вып. 14, 2014, с. 20-29.
Берсенева Н.А., Епимахов А.В. Продолжение раскопок могильника Каменный Амбар 5 в 2014-2015 гг. // Археологические открытия, 2017, Т. 2015, с. 401-402.
Габдуллин И.Р., Ибрагимова Р.Р. Мектебе и медресе Бугульминского и Мензелинского уездов в конце XIX начале XX вв. // Из истории Альметьевского региона. Казань : Татполиграф, 1999, с. 174-179.
Жабагин М.К., Дибирова Х.Д., Фролова С.А., Сабитов Ж.М., Юсупов Ю.М., Утевская О.М., Тарлыков П.В., Тажигулова И.М., Балаганская О.А., Нимадава П., Захаров И.А., Балановский О.П. Связь изменчивости Y-хромосомы и родовой структуры: генофонд степной аристократии и духовенства казахов // Вестник Московского университета, серия XXIII Антропология, 2014, № 1, с. 96-101.
Жиров В.В.Об искусственной деформации черепа // Краткие сообщения ИА РАН, Вып.VIII, 1940.
Зубарева Е.Г. Морфологические особенности сарматского населения Нижнего Поволжья по данным остеологического анализа //Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения, 2016, № 1 (37), с. 8-19.
Епимахов А.В. Ранние комплексные общества севера Центральной Евразии (по материалам могильника Каменный Амбар-5). Книга 1. Челябинск: Челябинский дом печати, 2005. 192 с.
Избасарова Г.Б. О родоплеменном составе казахов и башкир // Устная история казахов: теория и практика, 2012, с. 233-239.
Киргиз-кайсаки. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона.
Кириченко Д.А. Сарматы Венгрии по данным антропологии // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 2013, № 3 (22), с. 103-112.
Кириченко Д.А. Сарматы Румынии по данным антропологии // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 2015, № 1 (28), с. 89-97.
Китов Е.П. Население позднесарматской культуры Южного Урала (по данным антропологии) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук, т. 16, № 3 (2), 2014, с. 611-616.
Китов Е.П., Хохлов А.А. Краниология могильника Соленый Дол позднесарматского времени в Южном Зауралье // Уфимский Археологический вестник, 2010, № 10, с. 127-131.
Лобов А.С. Структура генофонда субпопуляций башкир. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. Уфа, 2009, 23 с.
Любчанский И.Э. Погребальный обряд могильника Солёный Дол в контексте позднесарматской традиции // // Погребальный обряд ранних кочевников Евразии. Материалы и исследования по археологии Юга России, Вып. III, 2011, с. 210-223.
Маннапов М.М. К вопросу о межэтнических контактах и летних кочевках башкир и калмыков в ХVII в. в степном Заволжье // Известия Алтайского государственного университета, 2008, № 4-3, с. 156-159.
Матюшко И.В. Особенности погребального обряда кочевников степного Приуралья XIII-XIV вв. // Известия Самарского научного центраРоссийской академии наук, 2011, Т. 13, № 3-1, с. 280-283.
Нечвалода А.И. Черепа ранних кочевников Южного Урала из Переволочанского курганного некрополя // Уфимский археологический вестник, 2014, № 14, с. 157-167.
Перерва Е.В. Население сарматской эпохи по антропологическим материалам из могильников Нижнего Поволжья и Нижнего Дона. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Москва, 2005, 322 с.
Рожанский И.Л. Литовские татары. ДНК-родословные и их корни в степях Евразии // Исторический Формат, 2016, № 4, с. 89-105.
Схаляхо Р.А., Чухряева М.И., Агджоян А.Т., Запорожченко В.В., Маркина Н.В., Юсупов Ю.М., Шайхеев Р.Р., Почешхова Э.А., Балановская Е.В. Генофонды ногайцев в контексте населения степного пояса Евразии (по маркерам Y-хромосомы) // Золотоордынская цивилизация, 2016, № 9, с. 326-333.
Торопицын И.В. Россия и ногайцы: поиск путей самоопределения и сосуществования (первая половина XVIII в.) // Тюркологический сборник 2009-2010: Тюркские народы Евразии в древности и средневековье, 2011, с. 330–359.
Торопицын И.В. Астраханские юртовские татары в годы Разинского восстания // Гасырлар авазы, 2016, Т. 1-2, № 82-83, с. 27-40.
Трепавлов, В.В. История Ногайской Орды. 2-е изд., испр. и доп. Казань: Издательский дом «Казанская недвижимость», 2016, 764 с.
Тюрин А.М. Интеграция скифской археологической культуры в Новую Хронологию Фоменко и Носовского // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2007, Вып. 6. [Новая хронология]
Тюрин А.М. Имеются ли генетические следы монгольских завоеваний 13 века? // Электронный сборник статей «Новая Хронология». Вып. 10, 2010. [Новая хронология]
Тюрин А.М. Генетический портрет литовских татар и феномен «Монгольские завоевания 13 века» // Вестник Оренбургского государственного университета. 2017-а. № 5, с. 78-82.
Тюрин А.М. Казахские торе не являются потомками Чингисхана // Цивилизация знаний: российские реалии: труды Восемнадцатой Международной научной конференции, Москва, 21–22 апреля 2017 г. – М.: РосНОУ, 2017-б, с. 93-94.
Тюрин А.М. Калмыки, караногайцы, кубанские ногайцы и крымские татары – геногеографический и геногенеалогический аспекты // Журнал фронтирных исследований, 2017-в, № 2, с. 7-29.
Тюрин А.М. Ногаи: антропологический аспект // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2018-а, Вып. 15. [Новая хронология]
Тюрин А.М. Датирование по монголоидности популяций, относимых к бронзовому веку // Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2018-б, Вып. 15. [Новая хронология]
Устюгов Н.В., Златкин И.Я., Кушева Е.Н. (главные редакторы). Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период, 1967, «Наука», Москва, 497 с.
Утевская О.М., Агджоян А.Т., Балановская Е.В., Атраментова Л.О., Балановский О.П. Истоки формирования украинского генофонда по данным об Y-хромосоме // Вісник Харківського університету, 2013, Вип. 18 (№ 1079), с. 87-98.
Хохлов А.А. К вопросу о монголоидных черепах эпохи бронзы Волго-Уралья // Вестник Челябинского государственного университета, 2009, № 6, История, Вып. 30, с. 8-11.
Шепель Е.А. Население Семилукского городища скифского времени (по антропологическим материалам). Археологические памятники Восточной Европы. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2002, c. 145-156.
Bouakaze C., Keyser C., Crubezy E., Montagnon D., Ludes B. Pigment phenotype and biogeographical ancestry from ancient skeletal remains: inferences from multiplexed autosomal SNP analysis. Int J Legal Med. 2009 Jul;123(4):315-25.
Keyser C., Bouakaze C., Crubezy E., Nikolaev V.G., Montagnon D., Reis T. and Ludes B. Ancient DNA provides new insights into the history of south Siberian Kurgan people. Human Genetics. Saturday, May 16, 2009.
Pankratov V., Litvinov S., Kassian A., Shulhin D., Tchebotarev L., Yunusbayev B., Möls M., Sahakyan H., Yepiskoposyan L., Rootsi S., Metspalu E., Golubenko M., Ekomasova N., Akhatova F., Khusnutdinova E., Heyer E., Endicott P., Derenko M., Malyarchuk B., Metspalu M., Davydenko O., Villems R., Kushniarevich A. East Eurasian ancestry in the middle of Europe: genetic footprints of Steppe nomads in the genomes of Belarusian Lipka Tatars. Sci Rep. 2016 Jul 25;6:30197. doi: 10.1038/srep30197.
Yunusbayev B., Metspalu M., Järve M., Kutuev I., Rootsi S., Metspalu E., Behar D.M., Varendi K., Sahakyan H., Khusainova R., Yepiskoposyan L, Khusnutdinova E.K., Underhill P.A., Kivisild T., Villems R. The Caucasus as an asymmetric semipermeable barrier to ancient human migrations. Molecular biology and evolution. 2012 Jan; 29(1). P. 359–365. Epub 2011 Sep 13
(статья получена 11.07.2018)
