Датировка Зодиака в поэме «Фиваида» Публия Папиния Стация

Волков Алексей Станиславович

Исследования поэм Гомера проведённых в [2] и [3], Гесиода, Вергилия, Овидия, Петрарки и Боккаччо, проведённых в [4], а так же Аполлония Родосского проведённое в [5], показали, что запись даты создания таких значительных произведений в стихах, при помощи Зодиака, является для поэтов традиционной и в Древней Греции и в Древнем Риме. До появления Римских и Арабских цифр это была единственная форма записи даты создания автором своего художественного произведения. Кроме того такая форма записи является очень стойкой к фальсификации авторства. Только сегодня, с появлением компьютеров и необходимого программного обеспечения [8], стало возможным определить точную дату написания древнего поэтического произведения, зашифрованную в тексте. Но и сегодня, скопировать поэтический стиль древнего автора чрезвычайно трудно.

Целью исследования является выявление и расшифровка Зодиака с датой записанного в эпической поэме «Фиваида» Публия Папиния Стация. Исследование будет проводиться методом астрономической хронологии, с использованием описанного в [6] «Метода полной расшифровки и абсолютного астрономического датирования зодиаков», а так же «Метода выявления, расшифровки и астрономического датирования текстовых Зодиаков, записанных в прозаической или поэтической форме» описанной в [4]. А именно, путём объединения в семь логически связанных пар, действующие лица, олицетворяющие, известные в древности, небесные тела Солнечной системы и Зодиакальные созвездия, будет составлен Зодиак, то есть символическая карта звёздного неба на дату, связанную с написанием поэмы «Фиваида». В исследовании будет учтено, выявленное при расшифровке Зодиаков с датами, отличие мифологии, астрономической и Зодиакальной символики Древнего Рима и Древней Греции. С наиболее полным описанием астрономической символики, выявленной при расшифровке Зодиаков с датами в Древнеримских поэмах, можно ознакомиться в [4]. В исследовании будет учтено, что поэт подтверждал, уже описанную астрономическую символику, в последующих книгах. Выявленная пара, действующих лиц, символизирующих небесное тело и созвездие, будет процитирована поэтическими строками из соответствующей книги поэмы «Фиваида». После текста цитаты приводится расшифровка содержащейся в ней астрономической символики.

 

Книга первая

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, упоминается Тисифона, богиня олицетворяющая смерть и планету Сатурн, вызванная, из подземного царства мёртвых, проклятьем Эдипа на смерть своим сыновьям, братьям Этеоклу и Полинику: «…разреши, подземных владычица топей, ужас узреть вожделенных злодейств…», «И к нему богиня жестокая грозный лик обращает. Она в то время, возле Коцита сидя безрадостного, рассыпала волосы вольно, змеям позволив лизать дышавшие серою волны. ...», «…она же — сквозь тени и через темень полей, где душ вереницы роятся,— за безысходный порог Тенарских ворот устремилась», «…она им туда и обратно, носится быстро, любя не больше и Тартар родимый. мраком лик ей, встав, сто змей рогатых сокрыли — меньшая рать над ужасной главой; притаился в бездонных блеск железный очах», «от нее болезни, жажда и голод вместе со смертью идут к народам; суровая палла вздыбилась сзади, сошлись на груди голубые завязки: Атропос ей готовит убор и сама Прозерпина. в гневе обе руки взметнула; искрами сыплет та, а другая — живой рассекает гидрою воздух».

Упоминание, в поэтических и драматических произведениях, бога подземного царства смерти Плутона (Дита), его жены Прозерпины, богини Тисифоны, жителей подземного царства, например Эриний, животных обитающих в царстве мёртвых, таких как пёс Кербер, рек, таких как Стикс, Лета или Ахеронт, убийств и смерти, в Зодиаке с датой может астрономически символизировать планету Сатурн.

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах Стаций помещает фразы, логически связанные с описанной темой богини Тисифоны, в которых упоминаются братья Этеокл и Полиник, которых проклял на битву и смерть их отец Эдип: «Так ты взыщи с них, что должно, здесь появись и всех наказаньем настигни потомков!», «…стань меж братьев, и пусть железо близость разрушит», «…тотчас у братцев сердца в груди болезненно сжались».

 

«Я и пред ними ль нечист? И родитель богов на такое

без возмущенья глядит? — Так ты взыщи с них, что должно,

здесь появись и всех наказаньем настигни потомков!

В липкой крови диадему надень — её обагренной

сам сорвал я рукой,- мольбою отца возгоревшись,

стань меж братьев, и пусть железо близость разрушит.

родственную; разреши, подземных владычица топей,

ужас узреть вожделенных злодейств,— поверь, не замедлит

юношей гнев: придя, ты найдешь в них достойную поросль!»,

Так говорит. И к нему богиня жестокая грозный

лик обращает. Она в то время, возле Коцита

змеям позволив лизать дышавшие серою волны. ...

Миг — и быстрей падучей звезды и Юпитера молний

прянула прочь от скорбных брегов; бесплотные толпы,

встречи с бегущей страшась, отступают; она же — сквозь тени

и через темень полей, где душ вереницы роятся,—

за безысходный порог Тенарских ворот устремилась

День заметил ее,— налетев смолистою тучей,

Ночь испугала коней лучезарных; крутой в отдаленье

замер Атлант и неверным плечом не сдержал небосвода,

к Фивам: ей ведом сей путь.— она им туда и обратно,

носится быстро, любя не больше и Тартар родимый.

Мраком лик ей, встав, сто змей рогатых сокрыли —

меньшая рать над ужасной главой; притаился в бездонных

блеск железный очах: так Феба рдеет сквозь туда,

от атракийских затмясь заклинаний; напитана ядом,

пухнет набухшая плоть отравою; в огненных клубах

черная пасть; от нее болезни, жажда и голод

вместе со смертью идут к народам; суровая палла

Атропос ей готовит убор и сама Прозерпина.

В гневе обе руки взметнула; искрами сыплет

та, а другая — живой рассекает гидрою воздух.

<…>

Лишь утвердилась она на вершине кадмовой кровли

и напитала едва привычною тьмою пенаты,—

тотчас у братцев сердца в груди болезненно сжались,

души наследственный гнев охватил, и зависть к чужому

счастью, и страх, рождающий рознь, и лютая жажда

власти,— та, что рвет договор, законному праву

чуждая в иске своем, поскольку слаще на троне

 

В-третьих, упоминается посланник богов Меркурий («отпрыск килленский»): «…Итак, легкокрылый отпрыск килленский, лети стремительных Нотов быстрее через прозрачный эфир и, в мрачное царство спустившись, дяде скажи…», «Тотчас Атлантиад подчинился родительской речи…».

Бог торговли и вестник богов Меркурий покровительствует вестникам, глашатаям, путникам, а так же провожает души умерших, в царство Плутона, за что имеет эпитет «психопомп». Упоминание в поэтических и драматических произведениях бога Меркурия, вестников, глашатаев, таких как Идей и Талфибий в поэме Гомера «Илиада», воров и обманщиков может астрономически символизировать планету Меркурий.

В-четвёртых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с богом Меркурием, в которых упоминается спуск и возвращение из подземного царства смерти: «Пускай в поднебесье подымется старец, Лаий, принявший смерть от сына и на берег дальний Леты не взятый еще уставами бездны Эреба…».

 

«…Итак, легкокрылый

отпрыск килленский, лети стремительных Нотов быстрее

через прозрачный эфир и, в мрачное царство спустившись,

дяде скажи: „Пускай в поднебесье подымется старец,

Лаий, принявший смерть от сына и на берег дальний

Леты не взятый еще уставами бездны Эреба,

и повеленья мои донесет до чудовища-внука:

пусть он брата, что ждет в изгнании, гордый аргосским

и вероломно черед не признает царственной чести".

Так начнется их гнев, а за ним учиню остальное».

Тотчас Атлантиад подчинился родительской речи:

вмиг к оконечностям ног привязал крылатую обувь,

кудри покрыл и сияние звезд убором умерил,

ветвь десницею сжал, которого гонит он сладкий

сон и наводит его, а также в Тартара сумрак

сводит тени и вновь в обескровленных дух пробуждает;

ринулся и — задрожал, дуновением легким охвачен

и преогромной дугой заоблачный путь свой означил. <…>»[7]

 

Согласно Древнегреческой и Древнеримской мифологии, созвездие Скорпион связано со смертью и воскрешением, спуском в подземное царство смерти (в могилу, склеп, пещеру, просто под землю) и возвращением из него. Такие подвиги совершали Геракл, спускавшийся в Аид за Кербером, в своём самом великом двенадцатом подвиге, Орфей за своей женой Эвридикой, Дионис за своей матерью Семелой. Это созвездие и время года так же мифологически связано с вызовом из царства смерти и общением с духами умерших людей.

Согласно Зодиакальной мифологии созвездие Близнецы символически связано с братьями Кастором и Полидевком, которые стали героями Греции совершив легендарный поход с Аргонавтами за Золотым руном. За братскую любовь и преданность верховный бог Зевс превратил братьев в созвездие. Упоминание в текстах Кастора и Полидевка, других братьев или сестёр, сдвоенных персонажей (двух слуг), сросшегося великана Гериона, побеждённого Гераклом в десятом подвиге, двух одинаковых предметов или природных объектов (два источника, два острова), а так же отражений в зеркалах или воде, в Зодиаке с датой может астрономически символизировать созвездие Близнецы.

Упоминание, в поэтических и драматических произведениях, богов, богинь и других обитателей подземного царства мёртвых, например Эриний, животных обитающих в царстве смерти, таких как пёс Кербер, рек, таких как Стикс, Лета или Ахеронт, убийств и смерти в Зодиаке с датой может астрономически символизировать планету Сатурн.

Проведённое исследование книги первой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, позволяет сделать предположение, что в ней могут быть записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой. А именно, планета Меркурий может находиться в созвездии Скорпион, планета Сатурн в созвездии Близнецы.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге первой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Меркурий, символизируемая вестником богов Меркурием, «отпрыском килленским», может находиться в созвездии Скорпион, которое символизирует его спуск в подземное царство смерти. Планета Сатурн символизируемая богиней подземного царства мёртвых Тисифоной, может находиться в созвездии Близнецы, символизируемом упоминанием братьев Этеокла и Полиника, проклятых на сражение и смерть своим отцом Эдипом.

 

Книга вторая

 

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, как и в книге первой, упоминается посланник богов Меркурий: «Майи пернатый посев», «Этой вот мрачной тропой и выскользнул бог окрыленный с тенью старца наверх; с чела подземные тучи тут же смахнул и уста освежил живым дуновеньем».

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах Стаций помещает фразы, логически связанные логически связанные с богом Меркурием, в которых упоминается спуск и возвращение из подземного царства смерти: «Майи пернатый посев между тем от хладеющих теней шел … Сзади Лаий спешил дрожащею старческой тенью…», «Тому, что вернулся старец назад,— дивилась Земля, и даже в умерших, света лишенных уже, болезненная пробуждалась черная зависть», «Этой вот мрачной тропой и выскользнул бог окрыленный с тенью старца наверх; с чела подземные тучи тут же смахнул и уста освежил живым дуновеньем».

 

«Майи пернатый посев между тем от хладеющих теней

шел, исполняя приказ Юпитера; всюду густые

тучи препятствовали, и клубы тумана сбивали.

Не на зефиры шаги опирались,— на жуткие вздохи

свода безмолвного: Стикс, девятью полями текущий,

перегораживал путь, не пускало казнящее пламя.

Сзади Лаий спешил дрожащею старческой тенью,

рана мешала ему: вонзившийся по рукоятку

первопричинный гнев являя мстительниц-Фурий,—

все же он шел и шаги укреплял целительной ветвью.

Как же пустые леса и поля — обиталища манов,

мрачные рощи ему поражались! Тому, что вернулся

старец назад,— дивилась Земля, и даже в умерших,

света лишенных уже, болезненная пробуждалась

черная зависть.

<…>

А уж когда их узрел лежащий на мрачном пороге

Кербер и все устремил голов отверстые пасти,—

он, кого и входящие злят! — и черная вздулась

шея, грозя, и груду костей он разбрасывать начал,—

и троекратной дремой угасить железные очи.

Место известно — оно инахийцами Тенар зовется,—

где устрашающий мыс бурливой Малеи выходит

ветрам навстречу, залив вершиной от взоров скрывая.

Мощная круча стоит и, ясная, ливни и бури

все презирает: на ней лишь звезды, устав, отдыхают.

<…>

Здесь, говорят, тропа неприступная бледные тени

сводит к черному вниз Юпитеру и открывает

казней скрежет и вопль им слышен, и, мрачно вздуваясь,

поле кипит, звенят Эвменид глаголы и длани

там среди белого дня, а Леты привратник трехликий

пахарей — если его услышат — с полей прогоняет.

Этой вот мрачной тропой и выскользнул бог окрыленный

с тенью старца наверх; с чела подземные тучи

тут же смахнул и уста освежил живым дуновеньем.

После, летя на Арктур, оставил Луны пограничной

пашни с народами их. В пути ему Сон повстречался,

Сон божеству уступил в небесах дорогу прямую. <…>»[7]

 

В этом фрагменте второй книги поэмы «Фиваида» подтверждается, выявленная и описанная в книге первой, составляющая Зодиака с датой, а именно планета Меркурий может находиться в созвездии Скорпион.

В следующем поэтическом фрагменте, важном для описания Зодиака с датой, Стаций упоминает посланника богов Меркурия: «летун килленский», вернувшегося из подземного царства смерти с призраком царя Фив Лайя. Бог Меркурий вместе с этим призраком, который принял облик знаменитого прорицателя Фив Тересия: «…пророка древнего темный принял Тиресия…», явились во сне одному из братьев, царю Фив Этеоклу.

 

«Этою ночью летун килленский и призрак безмолвный

тело свое он простер меж ковров ассирийских на гордом

ложе. Увы! Он смертным своим несведущим сердцем

рока не знал, и он пировал, и сном наслаждался.

Старец тогда, исполняя приказ,— чтоб не мог показаться

лживым образ ночной,— пророка древнего темный

принял Тиресия вид и голос, приметную также

волну надел, а пряди — свои оставались, и белый

клок бороды, и бледность своя; но инфула лживо

волосы переплела, и с бледной оливой сплетался

лживых повязок почет <…>.»[7]

 

Упоминание в поэтических и драматических произведениях бога Аполлона, бога Гипериона, предсказателей, таких как Хрис, Тиресий, Меламп, Амфиарай, Мопс, Идмон и другие, в Зодиаке с датой может астрономически символизировать Солнце.

 

Выскажу предположение, что таким поэтическим приёмом, присутствием в одном месте Меркурия и образа прорицателя Аполлона, Стаций мог описать ещё одну важную составляющую Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида». А именно Солнце, символизируемое прорицателем Аполлона, пророком Тиресием, может находиться в одном созвездии с Меркурием. Забегая вперёд, скажем, что это предположение подтверждается результатами исследования, полученными в последующих книгах поэмы.

 

В-третьих, упоминаются свадьбы дочерей царя Адраста на Полинике и Тидее: «сколь вожделен союз и для скольких юношей знатных с домом моим…», «Вот уже Арги — спеша наполнить улицы слухом, что де явились зятья к вождю…», «…женами им с Гименеями первыми станут…», «прочие — возле невест: со всех сторон обступив их…», «…светочей передовых огни, украшение свадьбы, он загасил…».

В-четвёртых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные со свадьбами, в которых упоминаются невесты как Девы: «…и цветущие девы, Аргия дивной красы, Деипила, не менее ликом славная…», «Девы пошли: красы блистательной, скромны повадкой», «поздняя к девству любовь, и первого стыд прегрешенья лица обеих смутил», которых сравнивают с божественными Девами - Палладой («безбрачная Паллада») и Диана («Делия», «Феба сестра»).

 

«То, что скажу, известно и вам, и народу Пеласга:

сколь вожделен союз и для скольких юношей знатных

с домом моим. У меня — надежда сладкая внуков —

дочери две возросли, при одних рожденные звездах.

верьте, а только тому, что вчера на пиру увидали.

Их, полями кичась и широковластпым оружьем,

многие жаждут мужи,— мне всех и не вспомнить ферейских

и эбалийских вождей, и матери в градах ахейских

верят в потомство от них. Прибегал к условиям многим

даже Ойней твой и тесть, опасный пизейской вожжею.

Мне же ни тех, кто Спартой рожден, ни посланцев Элиды

сделать зятьями нельзя, но кровь эта — ваша, забота —

ваша о доме моем по обету старинного рока.

<…>

Вот уже Арги — спеша наполнить улицы слухом,

что де явились зятья к вождю, и цветущие девы,

Аргия дивной красы, Деипила, не менее ликом

славная, женами им с Гименеями первыми станут,—

радость готовят.

<…>

Входя сквозь гордые двери

толпы народа шумят, а знати горстка и те, что,

честью ближе к царю, в ряду обретаются первом, 

Жертвами внутренний двор загорелся, звеня суетою

женщин: чистейшим кольцом арголидянки мать, окружают,

прочие — возле невест: со всех сторон обступив их,

новых обрядов черед толкуют, боязнь умаляя.

по белоснежным разлив ланитам румянец стыдливый,

долу склонили лицо; нечаянно к ним подступила

поздняя к девству любовь, и первого стыд прегрешенья

лица обеих смутил: омылися благоприличной

щеки слезой, пробудив в родителях трепетных гордость.

Именно так с небесной оси спускаются вместе

строгая Феба сестра и Паллада,— обе с оружьем,

взгляды обеих тверды власы златые — узлами:

спутников с Кинфа ведет одна, с Аракинфа — другая;

не разрешить: какая из них прекрасней, достойней,

больше — Юпитера дочь; когда б поменялись убором,—

шел бы Палладе колчан, а Делии—шлем оперенный.

<…>

Вдруг неожиданный страх — изволением Лахесис строгой —

праздничный день возмутил: к порогу безбрачной Паллады

шли они, а для неё аргивский город Лариса

круч муннхийских отнюдь не ущербней; по древним законам

дщери Иасия здесь, в чистоте доросши до брака,

девичьи в жертву власы приносили, вину искупая

первого ложа; и вот, на идущих к высокой твердыне,

вниз по ступеням катясь, с вершины храма упавший

рухнул щит золотой, доспех аркадца Эвгиппа,—

светочей передовых огни, украшение свадьбы,

мощный голос трубы остановленный ход устрашает. <…>»[7]

 

Упоминание в поэтических и драматических произведениях богини Венеры, бога Гименея, их священных атрибутов, таких как любовь, свадьба, сексуальные отношения, в Зодиаке с датой может астрономически символизировать планету Венера.

Упоминание в поэтических и драматических произведениях невинных дев, безбрачных девушек и богинь, таких как Паллада или Диана, в Зодиаке с датой может астрономически символизировать созвездие Дева.

 

В-пятых, упоминается ночная битва Тидея с верными Этеоклу солдатами, а так же боги и богини олицетворяющие войну Паллада, Марс и Беллона, а так же оружие и их священные атрибуты, такие как война и сражения: «верных, ему молодцов отменной военной выучки», «битву в ночи, завязать наставляет», «сразить - негромким оружием», «Грозная дева, краса и ум верховного бога, Ратница, страшным тебе лицо украшает убором шлем и грозит со щита Горгона в брызгах кровавых; Марс и Беллона с копьем не более яростно к битве трубам велят призывать».

Упоминание в поэтических и драматических произведениях богини Паллады и её эпитетов, бога Марса, их священного оружия, воинов, а так же сражений и поединков с оружием в Зодиаке с датой может астрономически символизировать планету Марс.

В-шестых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные со сражением, в которых упоминаются кратер для вина, а так же реки Итон, Ахелой и озеро Тритон: «…с лапифами в битве поднял полый кратер», «то ли ты от Итоны идешь аонийской, радуясь пляскам, а то — да омоешь в Тритоне ливийском пышные кудри», «светлою где струей отгоняющий море мутный идет Ахелой».

Предварительное исследование поэмы показало, что Стаций при описании войск, идущих на войну против Фив, большое внимание уделяет рекам. Исследования Зодиаков с датами в литературных произведениях Древней Греции и Рима показали следующее. Упоминание в текстах потоков воды или рек, таких как Нил, а так же виночерпиев, таких как Ганимед, и их атрибутов, кубков, кратеров, чаш, кувшинов может астрономически символизировать созвездие Водолей. Выскажу предположение, что упоминаемые в логической связи с войсками реки могут в этом произведении Стация, астрономически символизировать созвездие Водолей. Забегая вперёд, скажем, что это предположение подтверждается результатами исследований последующих книг поэмы.

 

«Ум у правителя: был к злодейству готов и гнуснейшей

хитрости: верных, ему молодцов отменной военной

выучки — мздою одних, других подстрекая речами

пылкими — битву в ночи, завязать наставляет, свирепый,—

жаждет напасть на посла — от века священное имя! —

и, заманив в западню, сразить - негромким оружием.

<…>

«Камень огромный — его, ревя и выи напружив,

вырвал, утес разломив, и, силою всей напрягаясь,

поднял, размаха ища для глыбы громадной, подобен

Фолу величьем души, который с лапифами в битве

поднял полый" кратер.

<…>

После, тела и оружье собрав и их попирая,

начал молитву, а ночь и высокий хребет отзывались:

«Грозная дева, краса и ум верховного бога,

Ратница, страшным тебе лицо украшает убором

шлем и грозит со щита Горгона в брызгах кровавых;

Марс и Беллона с копьем не более яростно к битве

трубам велят призывать,— прими же священную жертву! —

сечи узреть, то ли ты от Итоны идешь аонийской,

радуясь пляскам, а то — да омоешь в Тритоне ливийском

пышные кудри — тебя, двухвыйным гремящие дышлом

на безупречных конях похищают крылатые оси:

Груду доспехов тебе и одежды ужасные ныне

я посвящаю, но вновь к партаоновым пашням родимым

если вернусь и если Плеврон мне откроется марсов,—

храм тебе посвящу золотой на холме посредине

града, откуда смотреть на бурный простор Ионийский

мутный идет Ахелой мимо скал Эхинадских торчащих.

Выбить я сверху велю сражения предков и мощных

гордые лики царей и прибью под куполом гордым

вооруженье, что сам принес, добыв его кровью,

и дарованья твои из Фив, Тритония, пленных. <…>»[7]

 

Проведённое исследование книги второй поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, позволяет сделать предположение, что в ней могут быть записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой. А именно, планета Меркурий может находиться в созвездии Скорпион, планета Венера в созвездии Дева, планета Марс в созвездии Водолей.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге второй поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Меркурий, символизируемая вестником богов Меркурием, «отпрыском килленским», может находиться в созвездии Скорпион, которое символизирует его спуск в подземное царство смерти и возвращение с призраком царя Фив Лаия. Планета Венера символизируемая свадьбами дочерей царя Аргоса Адраста на Полинике и Тидее, может находиться в созвездии Дева, символизируемом упоминанием божественных Дев Паллады и Дианы, («безбрачная Паллада», «Делия», «Феба сестра»), а так же самими невестами как Девами («цветущие девы»). Планета Марс символизируемая сражением и богом Марсом и богинями Палладой и Беллоной, может находиться в созвездии Водолей, символизируемо кратером для вина, реками Итон и Ахелой, а так же озером Тритон. 

 

Книга третья.

 

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, упоминаются покойники и другие атрибуты подземного царства смерти: «…мать двух покойников, Ида…», «Собрания скорбные теней ропщут, и гневом кипит авернского мрака родитель», «Вот так жестокая выдумка смерти вас на последней черте сочетала!», «когда Танталида реченья гордые смыла свои, и земля, напоенная смертью».

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах Стаций помещает фразы, логически связанные с описанной темой смерти, в которых упоминаются погибшие в сражении с Тидеем два брата, а так же два поминальных костра детей Ниобы: «…мать двух покойников, Ида…», «Вместе они под скалой в отдаленье лежали, счастливцы, оба одною рукой, одной унесенные ночью», «Вот так жестокая выдумка смерти вас на последней черте сочетала!», «Братья доселе, и сквозь последний огонь неразлучно шествуйте ныне, смешав и прах, и милые души», «зависть богов проклиная, и с гомоном горьким по два костра близ мощных ворот городских громоздили».

 

«Между кустов и в пыли пустынного поля блуждая,

мощная юношей — нет,— мать двух покойников, Ида,

о грязной копною волос всклокоченных, в синие щеки

ногти вонзив, и уже не то что жалка и несчастна,—

в горе великом страшна, повсюду меж тел и оружья

лютую землю метет распущенною сединою:

бедная, ищет детей, пред каждым дрожащая телом.

пеньем людей воскрешать, случившейся радуясь битве,

многолучинный огонь подымая древнего кедра,

ночью выходит в поля, в крови различает побитый

люд и манов о них пытает кому из лежащих

лучше в живых пребывать.— Собрания скорбные теней

ропщут, и гневом кипит авернского мрака родитель.

Вместе они под скалой в отдаленье лежали, счастливцы,

оба одною рукой, одной унесенные ночью,—

дрот-посредник скреплял пронзенные ранами станы.

«Эти ль объятия мне, лобзания эти ли, дети,

матери видеть? Вот так жестокая выдумка смерти

вас на последней черте сочетала!

<…>

Увы, не в явственном свете сраженья,

не на виду у судьбы, не ради славы в потомках

ран удостоились вы, приснопамятных матери жалкой,—

но обрели меж многих смертей безвестную гибель.

Кровь, увы, пролилась воровски, полегли вы бесславно!

Так; но дерзну ли разъять сплетенные скорбно десницы

или подобный союз погибели общей разрушить? —

Братья доселе, и сквозь последний огонь неразлучно

шествуйте ныне, смешав и прах, и милые души».

<…>

Этому — сходствуя с ним исходом и обликом бедствий —

дню был равен один: когда Танталида реченья

гордые смыла свои, и земля, напоенная смертью,

столько похитила тел, в кострах нуждалася стольких!

Так же застыла толпа, и так же оставили город

и старики, и юнцы, и долгою шли чередою

матери, зависть богов проклиная, и с гомоном горьким

по два костра близ мощных ворот городских громоздили. <…>»[7]

 

В этом фрагменте третьей книги поэмы «Фиваида» подтверждается, выявленная и описанная в книге первой, составляющая Зодиака с датой, а именно планета Сатурн может находиться в созвездии Близнецы.

В следующем поэтическом фрагменте, важном для описания Зодиака с датой, Стаций упоминает богиню Венеру, которая пытается остановить бога Марса («Градива») стремящегося развязать войну между Аргосом и Фивами. Богиня любви упоминает, что: «Мне же много была бы милей под ситонской Медведицей свадьба».

 

виды видавший возок, поводьями правя налево.

Путь он уже совершал по краю небесного свода,—

вдруг, навстречу коням устремившись бесстрашно, Венера

стала пред ними: тотчас попятившись, кони поникли

грозными гривами их.

<…>

Мне же

много была бы милей под ситонской Медведицей свадьба,

там, где Борей и фракийцы твои. Иль мало позора

мы испытали, когда Венеры божественной дочерь

 

Ранее при исследовании книги второй было высказано предположение, что планета Венера, символизируемая свадьбой дочерей царя Аргоса на Тидее и Полинике, может находиться в созвездии Дева. На небосводе это созвездие расположено под созвездиями Большой и Малой Медведиц («ситонской Медведицей»). Таким поэтическим приёмом Стаций подтверждает записанную во второй книге и упомянутую выше составляющую Зодиака с датой.

 

Проведённое исследование книги третьей поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, позволяет сделать предположение, что в ней могут быть подтверждены следующие астрономические составляющие Зодиака с датой. А именно, планета Венера может находиться в созвездии Дева, планета Сатурн в созвездии Близнецы.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге третьей поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Венера, символизируемая свадьбой, может находиться в созвездии Дева, которое символизирует упоминание созвездие Медведицы, под которым может состояться свадьба. Планета Сатурн символизируемая покойниками и другими символами подземного царства мёртвых, может находиться в созвездии Близнецы, символизируемом упоминанием погибших в сражении с Тидеем братьев, а так же двух поминальных костров детей Ниобы.

 

Книга четвёртая.

 

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, в этой книге главное место уделено, по традиции с другими Древнегреческими «Илиада» и Древнеримскими «Энеида» поэтическими произведениями, перечислению военных отрядов, выступивших для войны с Фивами. Упоминается воин Тидей, которому покровительствует богиня Паллада, Марс-прародитель, богиня войны Беллона, а так же оружие и их священные атрибуты и места:  «Факел горящий тогда над вершиной Ларисы Беллона левой рукой подняла, а правой рукою, нацелив, мощный взвихрила дрот», «примкнули те, кто Дрепана скалу бороздят и поля Сикиона», «Следом Эфира идет, услыхавшая жалобы Ино, и следом — Кенхрейский отряд», «Следом дорийцев отряд идет в небывалом доспехе», «и дальная Дима помощь им шлет, и конную рать шлет Пилос нелеев», «Амфиарай, за тобой: Элида холмистая войско множит, за нею народ, населяющий дольную Пизу», «Вел паррасийцев ряды, родительнице не сказавшись, нежный годами (но так притягательна новая слава!) Партенопей», «Дерзкою к Марсу пронзен любовью, он устремился в битву», «Не отказались прийти Тегея, Киллена (чья гордость — бог окрыленный), лесной алтарь алейской Минервы».

 

Упоминание в поэтических и драматических произведениях богини Паллады (Минервы), бога Марса, богини Беллоны, а так же Эрида, Распря и Энио их священного оружия, такого как копьё или дрот, воинов, а так же сражений и поединков с оружием, в Зодиаках с датой, может астрономически символизировать планету Марс.

 

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с войсками, в которых упоминаются реки Дирка, Элисс, Инах, Ахелой, Астерион, Алфей, Эрасин и другие: «звенящий в безоблачном небе, он пролетел и в берег вошел аонической Дирки», «их омывает молчащею влагой Лангии топь и Элисс», «из мест, где поэтам нечуждый выбит конем горгоновым ключ, где Истм разделяет воды и прочь от земель моря уступившие гонит», «тех, кто твои берега, о Лиркий, взрывают широко плугом и поймы твои, о вожатый ахейских потоков, Инах», «быстрый течет там Астерион, Эрасин, увлекающий злаки дриопов, ток», «тот, что в твоих золотых, о достигший сиканского края, плавает водах, Алфей, не смешанный с морем глубоким», «луком смиряя своим тылы ледяного Ликея», «быстрый Клиторий, Ладон (едва, Пифиец, не ставший тестем твоим), и средь гор блестящая снегом Лампия, также Феней, посылающий Стикс к подземному Диту».

 

Эти две группы логически связанных фраз подтверждают описанную в книге первой, составляющую Зодиака с датой, а именно планета Марс может находиться в созвездии Водолей.

 

В-третьих, упоминается царь Адраст, а так же скипетр - символ царской власти, которые могут символизировать бога Юпитера: «Сам же Адраст, почтенный равно годами и скиптром».

 

В-четвёртых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с царём Адрастом, в которых упоминаются бык, бычки, рога: «словно гордый идет по полям, где издавна пасся, бык», «с ним молодые бычки не решатся в схватке сойтись: они и рога, от многих ударов сбитые».

 

В-пятых, упоминается богиня Диана (Латония), её верная спутница Аталанта и её сын Партенопей, ночь и сон: «Партенопей: ведь тогда суровая матерь случилась в рощах далеких (она не позволила б выступить сыну), луком смиряя своим тылы ледяного Ликея», «Видя, как отрок в тени меналииской траву приминает легким касаньем шагов, сама Диана прощала прежней сопутнице», «Калидонская матери мирной битва», «Но досягает уже до ушей Аталанты известье, что отправляется сын на войну», «Но ни стрелы тебе не помогут здесь, ни тугая дуга», «Увы, но знаменья были неложны: я-то дивилась, с чего недавно дрожали Дианы храмы, и низко лицо опустила богиня», «облик она обретает новой Дианы; но, притомясь на хребтах,— когда высочайшее солнце шлет сладчайшие сны».

Упоминание в поэтических и драматических произведениях богини охотницы Дианы, её спутниц, таких как Аталанта, священного животного лани, а так же событий происходящих в ночное время, таких как сон и сновидения, в Зодиаке с датой может астрономически символизировать Луну.

В-шестых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с Дианой и Аталантой, в которых упоминаются лук, стрелы и колчан (тул): «луком смиряя своим тылы ледяного Ликея», «диктейские стрелы в тул амиклейский вложив, ему рамена оснащала», «стыдно, что человечьей досель не прославил он стрел своих кровью», «ошую звенит натянутый лук; оперенный, бьется колчан за спиной, кидонскими стрелами полный», «шаг у нее задрожал, и упали стрелы», «и лук мой от этого медлит», «стрелы вонзив и склонясь на исчерпанный тул, засыпает».

Упоминание в текстах поэм и трагедий, знаменитых лучников, таких как Геракл, Пандар, Филоктет, Кентавров, таких как Хирон, любых стрелков из лука, а так же просто лука, стрел и колчанов, в Зодиаке с датой, может астрономически символизировать созвездие Стрелец.

 

«Факел горящий тогда над вершиной Ларисы Беллона

левой рукой подняла, а правой рукою, нацелив,

мощный взвихрила дрот: звенящий в безоблачном небе,

он пролетел и в берег вошел аонической Дирки.

<…>

Помня родство с царем, перебравшимся в Аргос, примкнули

края масличного,— их омывает молчащею влагой

Лангии топь и Элисс, чей берег крут и изломан.

Люто река почтена: говорят, суровые воды

зрят Эвменид стигийских, в поток погружать приобыкших

лики и змей, от питья флегетонского дышащих тяжко,

коли фракийцев дома сокрушили они, иль преступных

кровли Микен, иль Кадмов очаг бегут от плывущих

воды, а заводи все черны от обилия яда.

Следом Эфира идет, услыхавшая жалобы Ино,

выбит конем горгоновым ключ, где Истм разделяет

воды и прочь от земель моря уступившие гонит.

<…>

Сам же Адраст, почтенный равно годами и скиптром,

так, словно гордый идет по полям, где издавна пасся,

все ж он вожак; и с ним молодые бычки не решатся

в схватке сойтись: они и рога, от многих ударов

сбитые, видят, и грудь в огромных рубцах от ранений.

<…>

хищные дроты в руке, и Марс-прародитель на шлеме.

Юность отборная вкруг могучего духом Ойнида

встала кольцом, а он — войной веселится, красуясь

славными ранами нет, грозою и гневом не ниже

он Полиника, и кто причина войны — непонятно.

<…>

Следом дорийцев отряд идет в небывалом доспехе,—

тех, кто твои берега, о Лиркий, взрывают широко

плугом и поймы твои, о вожатый ахейских потоков,

Инах (ведь оный поток из персеевой почвы клокочет

пенится, зятем надмен Юпитером); быстрый течет там

Астерион, Эрасин, увлекающий злаки дриопов,

ток, утоливший поля эпидавровы; холм, что не знает

геннской Цереры, но рад Иакху и дальная Дима

помощь им шлет, и конную рать шлет Пилос нелеев,

Пилос, безвестный досель, и в пору вторую цветущий

Нестор,— но сам он идти отказался в поход обреченный.

<…>

Пеший над всеми главой возносясь, Капаней озирает

войско: вращал он в руке четырех бычков непахавших

снятые шкуры, а их неподатливым грузом покрыла

медь,—застыла па ней, как будто сейчас лишь убита,

Гидра о трех головах: одни, воздымаясь,— живые —

впаянные, умерев, чернеют золотом желтым;

Лерна и стынущий ток вокруг голубеют железом.

<…>

Но не только они выступают,

Амфиарай, за тобой: Элида холмистая войско

множит, за нею народ, населяющий дольную Пизу,—

тот, что в твоих золотых, о достигший сиканского края,

<…>

Вел паррасийцев ряды, родительнице не сказавшись,

нежный годами (но так притягательна новая слава!)

Партенопей: ведь тогда суровая матерь случилась

в рощах далеких (она не позволила б выступить сыну),

<…>

Видя, как отрок в тени меналииской траву приминает

легким касаньем шагов, сама Диана прощала

прежней сопутнице (так говорят) и диктейские стрелы

в тул амиклейский вложив, ему рамена оснащала.

в битву, горя услыхать рога, и пылью сраженья

русую прядь осквернить, и, врага поразив, воротиться

с пленным конем: постылы ему дубравы, и стыдно,

что человечьей досель не прославил он стрел своих кровью.

Огненный, всех впереди он златом и пурпуром блещет,

под иберийским узлом морщинится ткани волненье,

а на щите у него — Калидонская матери мирной

битва; ошую звенит натянутый лук; оперенный,

бьется колчан за спиной, кидонскими стрелами полный,—

<…>

Высылает насельников Менал

гордый, и мужи спешат от рощ парфенийских Рипеи,

Стратия войско дарят и открытая ветру Эниспа.

Не отказались прийти Тегея, Киллена (чья гордость —

бог окрыленный), лесной алтарь алейской Минервы,

быстрый Клиторий, Ладон (едва, Пифиец, не ставший

также Феней, посылающий Стикс к подземному Диту.

<…>

Но досягает уже до ушей Аталанты известье,

гонит Аркадию: шаг у нее задрожал, и упали

стрелы,— и мчится она сквозь леса стремительней ветра,

скалы минует и рек, к берегам подступивших, преграду,—

так, как была, связав волоса и русый с затылка

сноп распустив по спине.

<…>

Но ни стрелы тебе не помогут

здесь, ни тугая дуга, ни этот надежный, но чуждый

скверне убийственной конь. На великое ты посягаешь,

сын мой, доросши едва до чертогов дриад и до гнева

я-то дивилась, с чего недавно дрожали Дианы

храмы, и низко лицо опустила богиня, и пали

кровы с наверший святых; и лук мой от этого медлит,

и тяжелеет рука, и шлет неверные раны.

<…>

Тьма не пуста божеством: Латонию, рощ опекуншу,

в каждом дуба стволе и в каждом кедре смолистом

запечатленную, лес священным окутывал мраком.

В чаще звеня, летят незримые стрелы богини,

псы завывают в ночи, когда, чертоги покинув

но, притомясь на хребтах,— когда высочайшее солнце

шлет сладчайшие сны,— здесь, кругом широким повсюду

стрелы вонзив и склонясь на исчерпанный тул, засыпает.

<…>». [7]

 

В-седьмых, упоминаются Тиресий прорицатель бога Аполлона и его дочь предсказательница Манто: «Так он сказал, а затем и старец, и фебова дева души свои напрягли и бестрепетно оба стояли», «Тут поскольку досель не явилися тени, Тиресий молвил», «но страстно Манто возразила, фебова дева: «Слышат, родитель, тебя: бесплотные близятся толпы, зев элисийский разъят, отверстого поля расселась емкая тьма,— уже и леса, и черные реки стали видны, и бледный песок, Ахеронтом омытый. Катит дымный поток Флегетона ужасное пламя, Стикс, разделяя миры, заключенным препятствует душам. Бледный, на троне сидит властелин, а вокруг различаю сеюших пагубу дев — Эвменид, и стигийской Юноны, сумрачный вижу покой и ее суровое ложе».

В-восьмых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с Тиресием и Манто, в которых упоминается обряд вызова умерших, который совершают эти прорицатели бога Аполлона: «Тартара грозный предел, и ненасыщаемой Смерти страшное царство, и ты, о самый свирепый из братьев, коему подчинены и души, и вечные грешных вопли, и служат кому глубинного мира чертоги,— дайте открыться немым укрытиям и Персефоны строгой бесплотный народ отпустите, направив в просторы ночи, и челн через Стикс пусть полным назад возвратится», «о вождь Тисифона, яви, и солнца лишенных да не прогонит назад устремляющий головы Кербер», «Тут поскольку досель не явилися тени, Тиресий молвил», «бесплотные близятся толпы, зев элисийский разъят, отверстого поля расселась емкая тьма,— уже и леса, и черные реки стали видны, и бледный песок, Ахеронтом омытый. Катит дымный поток Флегетона ужасное пламя, Стикс, разделяя миры, заключенным препятствует душам. Бледный, на троне сидит властелин, а вокруг различаю сеюших пагубу дев — Эвменид, и стигийской Юноны, сумрачный вижу покой и ее суровое ложе».

 

Исследования Зодиаков с датами в литературных произведениях Древней Греции и Рима показали следующее. Упоминание в текстах священных обрядов по вызову умерших или богов смерти, олицетворяет спуск в подземное царство мёртвых и возвращение из него, то есть может символизировать созвездие Скорпион. Ранее, при исследовании книги второй, было сделано предположение, что Солнце может находиться в том же созвездии, что и планета Меркурий, то есть в Скорпионе. Результаты исследования этой книги подтверждают это предположение.

 

«Тартара грозный предел, и ненасыщаемой Смерти

страшное царство, и ты, о самый свирепый из братьев,

коему подчинены и души, и вечные грешных

вопли, и служат кому глубинного мира чертоги,—

дайте открыться немым укрытиям и Персефоны

строгой бесплотный народ отпустите, направив в просторы

ночи, и челн через Стикс пусть полным назад возвратится.

маны,— и ты, Персеид, повели благочестный Элисий

толпам покинуть своим, и сумрачный пусть их Аркадец

мощною ветвью ведет; а навстречу — во зле опочивших

(многих вмещает Эреб, и многие — кадмовой крови),

трижды потрясши змеей и тисом зовя их зажженным,

дню, о вождь Тисифона, яви, и солнца лишенных

да не прогонит назад устремляющий головы Кербер».

Так он сказал, а затем и старец, и фебова дева

души свои напрягли и бестрепетно оба стояли,

лишь Эдиподиопид, и пророка, поющего ужас,

он то за плечи хватал, то за руки, то за повязки,

то, истомившись, просил прекращения священнодейства.

<…>

молвил: «Клянусь, о богини, кому сей огнь насыщал я

и над разрытой землей проливал кархесии шуйцей,—

более не потерплю промедленья! Ужели взываю

тщетно? — Но явитесь вы, коль велит фессалиянка воплем

буйным иль вас призовет колхидянка, скифской отравой

напоена,— и, дрожа, побледнеет трепещущий Тартар.

Я же для вас не указ, раз вы вознести не хотите

трупы пред нашим костром и урны воздвигнуть с костями

древними, и оскорбить и неба богов, и Эреба —

жизни, явившись, принять принесенные недра закланных.

Немощных лет и чела моего омраченного тучи

не презирайте, прошу: и мы разгневаться можем.

Знаю я все имена и знаки, которых боитесь,

мог бы Гекату смутить, когда б не робел пред Фимбреем,

или того, кто царит, непостижный, над миром трояким:

оный...— однако, молчу: запрещает мирная старость.

Нас же....» — но страстно Манто возразила, фебова дева:

«Слышат, родитель, тебя: бесплотные близятся толпы,

емкая тьма,— уже и леса, и черные реки

стали видны, и бледный песок, Ахеронтом омытый.

Катит дымный поток Флегетона ужасное пламя,

Стикс, разделяя миры, заключенным препятствует душам.

Бледный, на троне сидит властелин, а вокруг различаю

сеюших пагубу дев — Эвменид, и стигийской Юноны,

сумрачный вижу покой и ее суровое ложе. 

<…>». [7]

 

Проведённое исследование книги четвёртой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, позволяет сделать предположение, что в ней могут быть записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой. А именно, планета Марс может находиться в созвездии Водолей, планета Юпитер в созвездии Телец, Луна в созвездии Стрелец, Солнце в созвездии Скорпион.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге четвёртой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Марс, символизируемая военными отрядами, выступившими для войны с Фивами, может находиться в созвездии Водолей, символизируемом реками тех мест Греции, из которых пришли военные отряды. Планета Юпитер, символизируемая царём Адрастом, может находиться в созвездии Телец, символизируемом упоминанием быков и рогов. Луна, символизируемая богиней Дианой, её спутницей Аталантой и её сыном, может находиться в созвездии Стрелец, символизируемом луком, стрелами и колчаном. Солнце, символизируемое прорицателем Тиресием и его дочерью Манто, может находиться в созвездии Скорпион, символизируемом священным обрядом общения в душами умерших и богами подземного царства смерти.

 

Книга пятая.

 

В приведённом ниже поэтическом фрагменте присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, упоминается уже собравшееся войско.  

Во-вторых, в этом же поэтическом фрагменте, Стаций помещает фразы, логически связанные с войском, в которых упоминается река, утолившая жажду воинов.

 

«Струями жажду отбив, истребив глубины потока,

войско назад отошло с берегов реки обмелевшей;

полем стремятся быстрей звонкоступы, и пашню, ликуя,

пешие полнят; к мужам вернулись и пыл, и угрозы,

и обещанья: с водой они вобрали как будто

кровопролитья огонь и великое к битвам безумство. <…>»[7]

 

Проведённое исследование книги пятой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, позволяет сделать предположение, что в ней может быть подтверждена следующая астрономическая составляющая Зодиака с датой, а именно, планета Марс может находиться в созвездии Водолей.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге пятой поэмы «Фиваида» подтверждена следующая астрономическая составляющая Зодиака с датой, а именно. Планета Марс, символизируемая войском, выступившими для войны с Фивами, может находиться в созвездии Водолей, символизируемом рекой, из которой оно утолило жажду.

 

Книга шестая.

 

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, упоминается бог Аполлон и его прорицатель Амфиарай, обречённый живым провалиться в подземное царство смерти: «Пением тою порой Аполлон усладительным тешил славное общество Муз и, персты с кифарой сплетая», «Кончил певец, взволновав сестер, до пения алчных; и между тем, как лавр он сплетал с черепахой», «сразу же всех опознал и как раз па поле ближайшем рядом стоящих узрел Адмета и Амфиарая», «Набожны оба и мне драгоценны,— я даже не смог бы выбрать из них», «Адмета - старческий возраст ждет и поздняя смерть, а тебе — совсем не осталось радостей, рядом уже и Фивы, и мрачная бездна,— бедный, ты знаешь о том — пернатые наши пропели».

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с Аполлоном и Амфиараем, в которых упоминается спуск предсказателя в подземное царство мёртвых в («мрачную бездну»): «рядом уже и Фивы, и мрачная бездна,— бедный, ты знаешь о том — пернатые наши пропели».

В-третьих, упоминается Марс, сражения, вождь Тидей, которому покровительствует богиня Паллада: «бывало, уста запрокинув, пенную опустошал — в честь Марса, иль чудищ осилив», «в ней отдых от Марса он обретал и ею свой пыл разряжал браненосный, силою на берегах Ахелоя мерясь с мужами мощными».

В-четвёртых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с богом Марсом и Тидеем, в которых упоминается река Ахелой, а так же кратеры для вина: «Юноши вносят вдвоем кратер геркулесов — награду первому: в прежние дни возносил одною рукою чашу тиринфский герой и, бывало, уста запрокинув, пенную опустошал — в честь Марса, иль чудищ осилив», «в ней отдых от Марса он обретал и ею свой пыл разряжал браненосный, силою на берегах Ахелоя мерясь с мужами мощными».

«Пением тою порой Аполлон усладительным тешил

славное общество Муз и, персты с кифарой сплетая,

из поднебесных высот Парнаса оглядывал землю.

Прежде певал он не раз Юпитера, Флегру, со змеем

битву свою и братьев чины; а ныне являл им

звезды; откуда в ручьях божества; где ветры пасутся;

моря безмерного жизнь из какого истока; какая

солнце свергает тропа и ночи выводит; внизу ли

иль посредине земля; что с тыла незримого виснет.

Кончил певец, взволновав сестер, до пения алчных;

и между тем, как лавр он сплетал с черепахой, венчая

блещущий строй, и с груди снимал тесьму расписную,—

вдруг к геркулесовой взор опустил он Немее, услышав

крики, и там увидал колесничного образ сраженья,

рядом стоящих узрел Адмета и Амфиарая.

Он про себя: «Какой это бог двоих посылает

преданных Фебу царей именитых в подобную битву?

Набожны оба и мне драгоценны,— я даже не смог бы

выбрать из них. Когда я служил в полях пелионских

(так и Юпитер велел, и черные выпряли Сестры),

этот — смолы слуге воскурял, надмеваться не смея;

тот — треножников друг и горних искусств почитатель

набожный. Больше заслуг у первого, но у второго —

ждет и поздняя смерть, а тебе — совсем не осталось

радостей, рядом уже и Фивы, и мрачная бездна,—

бедный, ты знаешь о том — пернатые наши пропели».

<…>

Юноши вносят вдвоем кратер геркулесов — награду

первому: в прежние дни возносил одною рукою

чашу тиринфский герой и, бывало, уста запрокинув,

пенную опустошал — в честь Марса, иль чудищ осилив.

Грозных кентавров на ней поместило искусство,— страшило

золото: здесь в разгар сраженья с лапифами камни,

факелы всюду летят и тоже — кратеры; повсюду —

буйных гибнущих гнев; сам — ярого держит Гилея,

и завитки бороды посягают на плотность металла.

<…>

Многообразье похвал и сознание доблести душат

мукой великой давно Тидея, могучего сердцем.

Он ведь и диск отменно метал, и взапуски бегал,

цестами бился других не слабей, но его особливо

он обретал и ею свой пыл разряжал браненосный,

силою на берегах Ахелоя мерясь с мужами

мощными, где божество счастливые метит палестры. <…>»[7]

 

Проведённое исследование книги шестой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, позволяет сделать предположение, что в ней подтверждаются выявленные в предыдущих книгах поэмы астрономические составляющие Зодиака с датой. А именно, планета Марс может находиться в созвездии Водолей, Солнце в созвездии Скорпион.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге шестой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Марс, символизируемая богом Марсом и Тидеем, может находиться в созвездии Водолей, символизируемом рекой Ахелой, а так же кратерами для вина. Солнце, символизируемое богом Аполлоном и прорицателем Амфиараем, может находиться в созвездии Скорпион, символизируемом спуском предсказателя в подземное царство мёртвых в («мрачную бездну»).

 

Книга седьмая.

 

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

В этой книге Стаций описывает приход Вакха к своему отцу верховному богу Юпитеру с просьбой не губить родные ему Фивы. 

Во-первых, упоминается бог Юпитер («богов созидатель»): «перед Юпитером (вмиг оказавшись на небе тайно) встал».

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с богом Юпитером, в которых упоминается его сын бог Вакх (Дионис): «Вакх увидал,— застонав, повернулся к тирийскому граду», «Вот он как был — неприбран, в слезах, в сползающем платье — перед Юпитером (вмиг оказавшись на небе тайно) встал, в обличье таком никогда не являвшийся прежде, и обратился к отцу, причин не скрывая, с мольбою».

Согласно Древнеримской мифологии Вакх (Дионис) бог растительности, виноградарства, виноделия, вдохновения и религиозного экстаза. Главным символом Диониса, как бога производящей силы природы, был бык. Диониса часто изображали как быка или человека с рогами (Дионис Загрей). У Вакха имеется несколько эпитетов, связанных с его ипостасью быка: «рождённый коровой», «бык», «быковидный», «быколикий», «быколобый», «быкорогий», «рогоносящий», «двурогий». Ипостась Вакха как бога олицетворяющего быка подтверждают Орфические гимны:

 

«О Дионис быколикий, блаженный, в огне порожденный,

Вакх Бассарей, гряди, многочтимый, гряди, многославный;

В радость тебе и кровь, и мечи, и святые менады,

Ты на Олимпе почиешь, о Вакх вдохновенный, гремящий.

Тирс твой подобен копью, о гневный, у всех ты в почете —

Чтут тебя боги и люди, что ширь населяют земную.

Ныне гряди, о плясун, о блаженный, всеобщая радость!»

(К Дионису Бассарею Триетерику. Орфический гимн XLV)[1].

 

«Я Диониса зову, оглашенного криками «эйа»!

Перворожденный и триждырожденный, двусущий владыка,

Неизреченный, неистовый, тайный, двухвидный, двурогий,

В пышном плюще, быколикий, «эвой» восклицающий, бурный,

Мяса вкуситель кровавого, чистый, трехлетний, увитый

Лозами, полными гроздьев, — тебя Персефоны с Зевесом

Неизреченное ложе, о бог Евбулей, породило.

Вместе с пестуньями, что опоясаны дивно, внемли же

Гласу молитвы моей и повей, беспорочный и сладкий,

Ты, о блаженный, ко мне благосклонное сердце имея!»

(Дионису. Орфический гимн XXX) [1].

 

Выскажу предположение, что бог Вакх (Дионис) в Зодиаке с датой, записанном в поэме «Фиваида», может астрономически символизировать созвездие Телец.

Упоминание в поэтических и драматических произведениях бога Юпитера, его земных детей, таких как Геракл, а так же царей, в Зодиаке с датой, может астрономически символизировать планету Юпитер.

А вся сцена встречи отца Юпитера с сыном Вакхом, в Зодиаке с датой, может иметь следующую астрономическую символику: планета Юпитер символизируемая одноимённым богом может находиться в созвездии Телец, символизируемом Вакхом сыном Юпитера.

 

В-третьих, упоминается Марс (Градив) вооружённые отряды, сраженье, оружие, копьё, бой: «Внемлет вестям пелопидов отряд, но жажда сраженья воле богов противостоит и страха лишает».

 

В-четвёртых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с войсками, в которых упоминаются реки Асоп, Инах и Ахелой: «Вот и твои, Асоп, берега и ток беотийский виден,— но с ходу пройти через вражьи струи не решилась конница: ибо тогда как раз он разлился, огромный, по встрепетавшим полям, возбудясь от дуги дожденоспой или от туч над горной грядой, иль то было просто волей реки, и родитель сдержал войска половодьем», «Раньше вот это копье железное выгонит листья, Инах и наш Ахелой потекут к истокам скорее!».

В-пятых, упоминается богиня подземного царства мёртвых Тисифона: «И Тисифона, змеей потрясая двойною, ликует в лагере том и другом, и брата преследует братом, братьев обоих — отцом».

В-шестых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с Тисифоной, в которых упоминается двойная змея и братья: «и брата преследует братом, братьев обоих — отцом».

В-седьмых, упоминаются бог Аполлон, Амфиарай прорицатель бога Аполлона: «Амфиарай на конях, уже опасавшихся пашни, мчится других впереди, в негодующем поле вздымая преизобильную пыль: Аполлон красою ненужной вознаграждает слугу и кончину его озаряет. Он зажигает ему и щит, и шелом драгоценным блеском, и вовремя ты, Градив, Аполлону дозволил, чтобы рука не коснулась жреца и не был он ранен смертной стрелою в бою,— да к Диту достойно и свято он отойдет», «Насколь был сей непохож на былого, кто соблюдал и треножник, и лавр, а также во всякой туче умел распознать летуний — свидетельниц Феба».

В-восьмых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с Аполлоном и Амфиараем, в которых описано как земля разошлась, и живой предсказатель на колеснице умчался в подземное царство мёртвых бога Дита: «Градив, Аполлону дозволил, чтобы рука не коснулась жреца и не был он ранен смертной стрелою в бою,— да к Диту достойно и свято он отойдет», «Отче Киррейский, тебя, на запряжке, к погибели мчащей, прежде еще (откуда почет толикий несчастным?) я опознал. Теснящих доколь удерживать манов? Слышу и Стикса уже стремительный бег, и потоки», «И начинала уже земля, расседаясь, вздыматься, почвы поверхность — дрожать и вскипать набухшею пылью, поле — гудеть из глубин преисподней уже начинало», «Но тут глубокий провал отверзшейся бездны вскрылся, и тени — светил, и светила — теней ужаснулись. Зев необъятный вместил пророка с упряжкой, готовой перескочить, и тот — ни оружье, ни повод не бросил. На колеснице — как был — он мчал непосредственно в Тартар: падая, в небо взглянул, и при виде того, как смыкалась пашня,— стенал, пока не свела разошедшейся почвы менее сильная дрожь, отнявшая свет у Аверна».

 

В этой книге описан один из Древнегреческих мифов, согласно которому Амфиарай, жрец и прорицатель Аполлона, во время сражения у Фив на колеснице провалился в подземное царство смерти. То есть он живой сошёл в царство мёртвых, подобно тому, как это произошло с Гераклом, Орфеем, Вакхом, Одиссеем, Энеем. С точки зрения астрономической символики упоминание в тексте поэмы «Фиваида» этого мифа может олицетворять Солнце в созвездии Скорпион, подтверждая результаты исследования предыдущих книг поэмы.

 

«Как инахийская рать в торопливом походе теснилась,—

Вакх увидал,— застонав, повернулся к тирийскому граду,

к стенам, вскормившим его, воспомнил перуны отцовы

и, опечалясь душой, в лице изменился румяном.

Кудри его и венки растрепались, расстался с десницей

Вот он как был — неприбран, в слезах, в сползающем платье —

перед Юпитером (вмиг оказавшись на небе тайно)

встал, в обличье таком никогда не являвшийся прежде,

и обратился к отцу, причин не скрывая, с мольбою:

«Ты ли Фивы свои истребишь, богов созидатель?

Или взъярилась жена, и не жаль тебе милого края,

лара, которого ты обманул, и родимого пепла?

Пусть, я поверить готов, что тогда ты из туч против воли

пламя метнул,— но черный пожар ты вновь насылаешь

Где же предел? Или в нас ты как в гневе, так и в приязни

молнии мечешь? Но ты не таким к порогу Данаи,

и к паррасиянке в дебрь, и к Леде в Амиклы приходишь!

Значит ли это, что я из всех, порожденных тобою,—

самый презренный? Ужель? — Но носившему разве я не был

бременем сладким, не мне ль соизволил ты жизни начало,

прерванный путь подарить и месяцев срок материнских?

Также добавь, что мой люд — невоинственный, ведавший редко

ратную жизнь — лишь к моим походам и битвам привычен:

тирсы невест и бои матерей в них ужас вселяют.

<…>

Внемлет вестям пелопидов отряд, но жажда сраженья

воле богов противостоит и страха лишает.

Вот и твои, Асоп, берега и ток беотийский

виден,— но с ходу пройти через вражьи струи не решилась

конница: ибо тогда как раз он разлился, огромный,

по встрепетавшим полям, возбудясь от дуги дожденоспой

или от туч над горной грядой, иль то было просто

волей реки, и родитель сдержал войска половодьем.

<…>

И Тисифона, змеей потрясая двойною, ликует

в лагере том и другом, и брата преследует братом,

братьев обоих — отцом; а тот в отдаленных покоях,

яростный, Фурий зовет и неистово требует зренья.

<…>

Раньше вот это копье железное выгонит листья,

Инах и наш Ахелой потекут к истокам скорее!

Кроткие речи и мир достигаются грозным оружьем.

<…>

мчится других впереди, в негодующем поле вздымая

преизобильную пыль: Аполлон красою ненужной

вознаграждает слугу и кончину его озаряет.

Он зажигает ему и щит, и шелом драгоценным

блеском, и вовремя ты, Градив, Аполлону дозволил,

чтобы рука не коснулась жреца и не был он ранен

смертной стрелою в бою,— да к Диту достойно и свято

он отойдет. И таков он в гущу врагов устремился,

зная о смерти и сам,— придавала верная гибель

виделся день, и досель не читал он в небе яснее,

но не гадал, ибо Честь отвлекла, сопредельная смерти.

Он ненасытной пылал любовью к свирепому Марсу,

мощной десницей играл и пылкой душой надмевался.

Он ли, бывало, смирял несчастья людей, отнимая

силу у судеб? — Насколь был сей непохож на былого,

кто соблюдал и треножник, и лавр, а также во всякой

туче умел распознать летуний — свидетельниц Феба.

<…>

Бог Аполлон, наконец слуге открываясь, промолвил:

«Жизнью своей насладись, облекись грядущею славой,—

днесь я с тобой, и меня невозвратная смерть стережется;

но покоримся: ничьей не раскрутят суровые Парки

нити;— ступай: ты обещан давно элисийским народам

к радости их,— не придется тебе приказаний Креопта

гнет испытать и лежать в наготе пред запретной гробницей».

<…>

«Отче Киррейский, тебя, на запряжке, к погибели мчащей,

я опознал. Теснящих доколь удерживать манов?

Слышу и Стикса уже стремительный бег, и потоки

мрачные Дита, и пасть ужасного стража тройную.

Что ж,— и главы украшенье прими, и лавр возвращаю,—

было б нечестьем в Эреб их унесть. И просьбой последней —

коль отходящему мне причитается малая милость —

Феб, я тебе и обманутый лавр, и казнь нечестивой

препоручаю жены, и сына прекрасную ярость».

Горестный спрянул тогда Аполлон, рыданья скрывая,—

<…>

И начинала уже земля, расседаясь, вздыматься,

почвы поверхность — дрожать и вскипать набухшею пылью,

поле — гудеть из глубин преисподней уже начинало.

<…>

Но тут глубокий провал отверзшейся бездны

вскрылся, и тени — светил, и светила — теней ужаснулись.

Зев необъятный вместил пророка с упряжкой, готовой

перескочить, и тот — ни оружье, ни повод не бросил.

падая, в небо взглянул, и при виде того, как смыкалась

пашня,— стенал, пока не свела разошедшейся почвы

менее сильная дрожь, отнявшая свет у Аверна. <…>»[7]

 

Проведённое исследование книги седьмой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, подтверждает выявленные при исследовании предыдущих книг астрономические составляющие Зодиака с датой. А именно, планета Юпитер может находиться в созвездии Телец, планета Марс в созвездии Водолей, Солнце в созвездии Скорпион.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге седьмой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Юпитер, символизируемая богом Юпитером, может находиться в созвездии Телец, символизируемом богом Вакхом. Планета Марс, символизируемая военными отрядами, выступившими для войны с Фивами, может находиться в созвездии Водолей, символизируемом реками тех мест Греции, из которых пришли военные отряды. Солнце, символизируемое прорицателем Амфиараем, может находиться в созвездии Скорпион, символизируемом сюжетом о том, как живой предсказатель на колеснице умчался в подземное царство мёртвых бога Дита.

 

Книга восьмая.

 

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, упоминается Амфиарай («неждапный пророк», «авгур, алтарям Аполлона угодный»)прорицатель бога Аполлона: «Только неждапный пророк к мерцающим теням низвергся и к смертоносным домам во владенья царя схороненных рухнул», «Я, недавний авгур, алтарям Аполлона угодный».

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с Амфиараем, в которых описано как земля разошлась, и живой предсказатель на колеснице умчался в подземное царство мёртвых бога Дита: «Только неждапный пророк к мерцающим теням низвергся и к смертоносным домам во владенья царя схороненных рухнул», «своим всполошив погребеньем воинственным манов,— ужас всех охватил: в стигийском краю поражались стрелам, коням и плоти живой,— ведь тело не знало жара костра и пришло не из урны печальной, обуглясь», «И не взирала еще на пего Эвменида с лучипой тисовой, и, записав на черном столбе, Прозерпина к сойму умерших его не причла; и даже круженье прялки Судеб он застал, и только при виде авгура Парки, вострепетав, оборвали бегущую нитку», «Как же тебя мне казнить,— продолжал, — о слетевший внезапно по пустоте сквозь неведомый вход?», «Не Геркулесу вослед (не столь я отважен), а также не для запретных услад (поверь сим стонам!) дерзнул я в Лету вступить,— и пусть не бежит угрюмый в пещеру Кербер, и пусть не дрожит колесницы моей Прозерпина», «Что пережил я, пока сквозь пустые недра земли пролетал и во тьме сокровенной кружился!».

 

В этой книге при описании мифа об Амфиарае прямо упоминается двенадцатый подвиг Геракла – спуск героя в подземное царство смерти за его стражем, трёхголовым псом Кербером. Этим дополнительно подтверждается символическая связь этого мифа с созвездием Скорпион.

Более подробно об исследовании «Подвигов Геракла» и их астрономической символике в Зодиаках с датой, можно прочитать в книге Носовский Г.В., Фоменко А.Т. «Геракл. «Древний» - греческий миф XVI века. Мифы о Геракле являются легендами, об Андронике - Христе, записанными в XVI веке».

 

«Только неждапный пророк к мерцающим теням низвергся

и к смертоносным домам во владенья царя схороненных

рухнул, своим всполошив погребеньем воинственным манов,—

ужас всех охватил: в стигийском краю поражались

стрелам, коням и плоти живой,— ведь тело не знало

жара костра и пришло не из урны печальной, обуглясь,

но накалилось в бою, и щит кровавой росою

был окроплен и прахом покрыт разъятого поля.

И не взирала еще на пего Эвменида с лучипой

к сойму умерших его не причла; и даже круженье

прялки Судеб он застал, и только при виде авгура

Парки, вострепетав, оборвали бегущую нитку.

Также вторженье его элисийцы беспечные зрели,

также и те, кто вдали — в глубине преисподней — томился

ночью иной под сводом слепым темницы мрачнейшей.

<…>

«Как же тебя мне казнить,— продолжал, — о слетевший внезапно

по пустоте сквозь неведомый вход?»— Тот встал перед грозным

взгляду прозрачен уже, уже при оружье бесплотном,

пеший уже, но еще на угасшем лице оставался

прежний авгура убор, и темнеть на челе продолжала

повязь, и ветку в руке держал он оливы умершей.

манам уста, о ты, для всех других завершитель,

а для меня — я ведь знал причины и первоначала —

сеятель,— сжалься, молю, смягчи и угрозы, и ярость

и не гневись на меня,— твоих трепещу обвинений.

Не Геркулесу вослед (не столь я отважен), а также

не для запретных услад (поверь сим стонам!) дерзнул я

в Лету вступить,— и пусть не бежит угрюмый в пещеру

Кербер, и пусть не дрожит колесницы моей Прозерпина.

Я, недавний авгур, алтарям Аполлона угодный,

рок необычный меня постиг без вины, и похищен

у благодатного дня незаслуженно я,— это знает

критского урна судьи, и Миносу правда известна.

Был я коварством жены и златом губительным предан,

и в Арголидский поход (откуда все новые тени —

а среди них и моей пораженные дланью — приходят)

я не невеждой вступил, но твердь расходилась внезапно

(дух мой дрожит до сих пор!),— и был извлечен я из тысяч

ночью твоей. Что пережил я, пока сквозь пустые

Горе мне! Я без следа для друзей и для родины сгинул,—

лучше б к фиванцам в полон! — Уже не увижу лернейских

кровель и даже как прах с отцом удрученным не встречусь.

Жалкий,— ни холм, ни костер, ни близких меня не проводят

слезы; пришел я к тебе целокупностыо непогребенной.

<…>

А колесницы меж тем, блиставшей жреческим пышно

лавром и в свете дневном вызывавшей мощным оружьем

страх, и никем не разбитой, никем не отброшенной в бегство,—

будит земля; обходит следы неверного поля

воин, и скорбный простор обширного землекрушенья

пуст: избегают его из почтенья к подземной гробнице.

<…>»[7]

 

Проведённое исследование книги восьмой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, подтверждает астрономическую составляющую Зодиака, с датой выявленную в предыдущих книгах поэмы, а именно Солнце может находиться в созвездии Скорпион.

 

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге восьмой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Солнце, символизируемое прорицателем Амфиараем, может находиться в созвездии Скорпион, символизируемом сюжетом о том, как живой предсказатель на колеснице умчался в подземное царство мёртвых бога Дита.

 

Книга девятая.

 

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Эта книга посвящена гибели двух из семерых вождей штурмующих Фивы. Гиппомедонта сражающегося с Фиванцами в реке Исмен и с её богом, а так же Партенопея стрелка из лука, которому покровительствует богиня-охотница Диана.

Во-первых, первой главной темой этой книги является сражение у Фив, в реке Исмен и на её берегах. Упоминается бог Марс, богиня Беллона, Гиппомедонт - один из вождей штурмующих Фивы, оружие, доспехи (панцирь), щиты, шеломы: «Следом и Гиппомедонт огромным прыжком во враждебный прянул поток па смятенных, совсем ослабив поводья», «Вся река — сражений черед», «Всюду поверхность воды плывущим оружьем покрылась», «Слава богам, что в быстрый поток рукою кровавой свергла Беллона войну», «Гиппомедонта сломил, почему Исмен, разъярившись, в битву вступил».

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с войсками и сражением у Фив, в которых упоминается река Исмен протекающая через Фивы, божество которой принимает участие в сражении с Гиппомедонтом: «Исмен катил водяную громаду», «Вся река — сражений черед», «Всюду поверхность воды плывущим оружьем покрылась», «Слава богам, что в быстрый поток рукою кровавой свергла Беллона войну», «Гиппомедонта сломил, почему Исмен, разъярившись, в битву вступил».

В-третьих, второй главной темой этой книги является сражение и гибель Партенопея, сына Аталанты, спутницы богини-охотницы Дианы. В ней упоминается богиня Диана («Дева, Владычица рощ», «Тривия», «Диктина», «Латония»), её верная спутница Аталанта («грозная мать рассылателя стрел — младого Тегейца») и её сын Партенопей, ночь и сон: «А между тем смущенная сном, предвещающим горе, грозная мать рассылателя стрел — младого Тегейца», «дуб, который она посвятила Тривии, в рощах выбрав средь многих дерев, и, преданно чтя его, богом сделала: здесь оставляла свой лук, и усталые стрелы», «к Дианы Воинственной храму утренней мчится росой и знакомые с радостью видит чащи лесные и дуб», «показав младенца тебе, у твоих положила ног, повинясь, дрожащий приплод, а он — благородной крови — он к луку пополз моему нимало не медля», «Избавь от зловещих снов, о богиня! Почто, дубравная Делия, в наших рощах вражьи царят менады и боги фиванцев», «Диктинна благая, вещего брата почтив, пронзи злосчастное чрево верной стрелой», «Тривии вывешу, мать одарю захваченным тулом», «прежде всего похищает легкие стрелы из-за спины храбреца и в колчан — небесные сыплет жала, коих полет безошибочно жертву находит», «Всё же оружье — к богам и Тривии тщетно взывая — силится, бледный, поднять и целится луком безмолвным. Он уж наставил стрелу и, между локтей изогнувшись, свел наконечник и лук и коснулся груди тетивою».

 

В-четвёртых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с Дианой и Аталантой, в которых упоминаются лук, стрелы и колчан (тул): «грозная мать рассылателя стрел — младого Тегейца», «дуб, который она посвятила Тривии, в рощах выбрав средь многих дерев, и, преданно чтя его, богом сделала: здесь оставляла свой лук, и усталые стрелы», «показав младенца тебе, у твоих положила ног, повинясь, дрожащий приплод, а он — благородной крови — он к луку пополз моему нимало не медля», «Диктинна благая, вещего брата почтив, пронзи злосчастное чрево верной стрелой», «Тривии вывешу, мать одарю захваченным тулом», «прежде всего похищает легкие стрелы из-за спины храбреца и в колчан — небесные сыплет жала, коих полет безошибочно жертву находит», «Всё же оружье — к богам и Тривии тщетно взывая — силится, бледный, поднять и целится луком безмолвным. Он уж наставил стрелу и, между локтей изогнувшись, свел наконечник и лук и коснулся груди тетивою».

 

«Вышли к реке: в тот день по руслу полней, чем обычно

(знаменье бедствий!), Исмен катил водяную громаду.

Здесь — передышка на миг: рать робкая в беге усталом

с поля к потоку влеклась,— пред мужами чуждая битвам

гладь замерла и ярким зажглась отраженьем оружья.

круча, и скрылись в пыли берега стороны супротивной.

Следом и Гиппомедонт огромным прыжком во враждебный

прянул поток па смятенных, совсем ослабив поводья,

в полном доспехе, и лишь в зелёную вбитые непашь

дроты на время стволу тополиному препоручает.

Духом упав, отдают одни добровольно оружье

жадной волне, другие шелом погружают и — сколько

сдерживать чаемый вдох под водой удается — позорно

прячутся; многие вплавь поток одолеть устремились,

перевязь, и в глубину увлекает панцырь промокший.

<…>

Так и герой разгонял метавшихся в водах потока,

шуйцей держа удила, десницей — оружье, а греблей

легкие плыли, ища земли уходящей, копыта.

Хромий — Иона, его — Антифон, Гипсей — Антифона,

тот же Гипсей — Астиага сразил, и Лина сразил бы

близко от берега, но — рок не дал, заранее пряжей

смерть на земле назначив ему. Рать Фив утесняет

Гиппомедонт, асопов Гипсей отгоняет данайцев.

Оба потоку страшны, глубь оба красят густою

кровью, и ни одному из реки не судьба возвратиться.

Вот уж влекутся ко дну, крутясь, безобразные трупы,

поверху тащит река щиты, и стрелы, и луки,

и оперенный шишак не дает погрузиться шеломам.

Всюду поверхность воды плывущим оружьем покрылась,

дно — мужами,— и там тела с погибелью спорят:

выдохнуть жизнь поток не дает, устремившийся в горло.

<…>

Слава богам, что в быстрый поток рукою кровавой

свергла Беллона войну: увлекает родимой пучиной

трусов вода,—и роптать одинокою тенью не будет

непогребенный Тидей близ ваших костров погребальных;

он же, несомый землей, такою же станет землею».

<…>

Что ж, а теперь и о том, чей труд в надувшихся водах

Гиппомедонта сломил, почему Исмен, разъярившись,

в битву вступил,— дозвольте узнать, премудрые сестры:

вы возвращаетесь вспять и доносите древних преданья.

<…>

Вся река — сражений черед, и все извергают

струи — злодейство, поверх и в глубинах воды убиенных

мечутся души, сводя туманами с берегом берег.

<…>

Именно так Тевмесский поток морскими волнами

Гиппомедонта разит, но тот выставляет навершье

слева, и пенистый вал через щит в пыланье зловещем

перелетает, ярясь, и, разбившись, отходит обратно.

Силы собрав, устремляется вновь и, громадою водной

не ограничась, несет берега размытые вместе

с чащей кустов, и стволы вековые, и крутит каменья,

вырвав со дна. Борьба неравна меж потоком и мужем,

не сокрушают его, и он во встречные волны

входит и выставленным щитом отражает перуны.

<…>

Вот уже грудь, вот шею вождя заливают потоки

мощные,— и, наконец побежденный, последнее слово

выкрикнул он: «О Марс, о позор, ужель ты утопишь

душу такую? И я в болоте и водах застойных

сгину, словно пастух, сметенный коварным потоком

вдруг накатившей реки? Ужели я столь недостоин

<…>

грозная мать рассылателя стрел — младого Тегейца,

пряди волос распустив и — как полагалось — босая,

шла предрассветной порой к ледяному потоку Ладона,

чтобы живою водой очистить зловещую грезу.

Ибо в ночном забытьи, томимая гнетом заботы,

видела мать — и не раз — что в храме ею прибитый

падал доспех, и она меж гробниц незнакомых блуждала,

изгнанная из лесов народом дриад разъяренных.

Видела мать, как с войны отряд возвратился с триумфом,—

но — не его самого; и видела тул опустевший,

изображенье свое в огне и призрак знакомый.

Но исключительный страх последняя ночь предвещала

матери жалкой, ее до сердечных глубин растревожив.

Был в аркадских лесах плодородной прославленный мощью

дуб, который она посвятила Тривии, в рощах

выбрав средь многих дерев, и, преданно чтя его, богом

сделала: здесь оставляла свой лук, и усталые стрелы,

вепрей кривые клыки прибивала и полые шкуры

<…>

Стонет она и в бесплотную грудь ударяет,— но очи

хочет она одного, чтоб рыдания явью не стали.

Вот почему, в ток трижды власы погрузив и очистясь,

и утешающие в материнских тревожных заботах

речи присовокупив, к Дианы Воинственной храму

утренней мчится росой и знакомые с радостью видит

чащи лесные и дуб. Тогда, пред очи богини

став, обращается к ней — вотще! —с такими словами:

«Дева, Владычица рощ, чью грозную службу и знаки

небезопасные чту, свой немощный пол презирая,—

колхов не чтило тебя безупречнее, ни амазонки.

Если меня никогда не манили ни пляски, ни игры

буйных ночей и, даже на брак решась ненавистный,

ни оплетенных лозой не носила я тирсов, ни мягкой

пряжи, а с мужем сойдясь, не покинула сумрачной чащи,

и до сих пор — охотница я, и душою — безбрачна; —

я не стремилась свой грех сокрыть в потаенных пещерах,

по, показав младенца тебе, у твоих положила

ног, повинясь, дрожащий приплод, а он — благородной

дрот потребовал дать, как только словам научился; —

сына...—ведь мне по ночам тревожные сны угрожают —

сына, молю,—он ушел на войну, положившись чрезмерно,

горе, на дерзкий обет тебе — победителем в битве

дай мне узреть,—или просто узреть, коль это чрезмерно!

Дома оружьем твоим пусть бьется. Избавь от зловещих

снов, о богиня! Почто, дубравная Делия, в наших

рощах вражьи царят менады и боги фиванцев?

Горе мне! Но почему — пусть лживой пророчицей буду! —

Если же бедственной мне сон верные шлет прорицапья,—

ради страданий моих материнских, Диктинна благая,

вещего брата почтив, пронзи злосчастное чрево

верной стрелой и дозволь, чтоб о гибели матери жалкой

первым сын услыхал!» — Промолвила и, разрыдавшись,

видит, что влажен и сам белокаменный образ Дианы.

<…>

Юноши гибель близка,— срок и сего не изменишь.

Чуждые обиняков прорицания брата неложны».—

«Да, но несчастному честь погребальную,— молвит смутившись,

Дева в ответ,— и утеху найти погибели горькой

должно,— так пусть возмездье падет на злодея, который

богопротивную длань осквернит неповинною кровью

отрока, пусть и мои возмогут свирепствовать стрелы!»

<…>

Жалость и скорбь наблюдавшей за ним Диане пронзили

сердце и, плача, она «Почто мне,— молвит,— богине

верной, почто мне искать для тебя избавленья от близкой

гибели? Разве не сам ты рвешься в сраженья, свирепый

и злополучный гонец? Увы, но незрелая доблесть

правит тобой, и зовет к отважной погибели слава.

Значит уже твоему беспокойному возрасту, мальчик,

Менала роща тесна и тропы меж логовищ зверя,—

дерзкий, не мог превзойти ни лук, ни охотничьи стрелы.

<…>

Но — да окажет ему последнюю почесть пред смертью —

в самую гущу боев идет, огражденная светлым

облаком; прежде всего похищает легкие стрелы

из-за спины храбреца и в колчан — небесные сыплет

После его самого кропит амвросической влагой,

следом кропит и коня, чтобы тот из-за раны до срока

ноши не сверг, и священный напев с наговором мешает,

коему учит она колхидянок в тайных пещерах

ночью и дикие их наставляет разыскивать травы.

<…>

стрелы, и нет для руки передышки: свист с первым сливает

посланный следом тростник. Кто может поверить, что это

лук — один, и одна свирепствует длань? То ударит

прямо, то в сторону ту, то в другую направит погибель,

то от напавших бежит, обернувшись единственно луком.

<…>

Тем исступленней с мечом обнаженным на Партенопея

мчит Амфион, но тогда Латония, на поле прянув,

к юноше стала лицом и его от врага заградила.

<…>

«Дай лишь его поразить, а о большем, Доркей мой вернейший,

я не прошу,— ибо дроты его моим не уступят,

схожи доспехи у нас и звенящие конские сбруи.

Сбрую себе я возьму, доспех над высоким порогом

Тривии вывешу, мать одарю захваченным тулом».

<…>

Так и в юноше вид неистовой мощи Дрианта

вызвал не ярость уже, но ужас — предвестника смерти.

Всё же оружье — к богам и Тривии тщетно взывая —

силится, бледный, поднять и целится луком безмолвным.

Он уж наставил стрелу и, между локтей изогнувшись,

свел наконечник и лук и коснулся груди тетивою.

Но аонийским вождем дрот скорый, запущенный мощно,

на супротивника мчит и гнутую скрепу певучей

рвет тетивы,— погибает удар, опускаются руки,

 

Проведённое исследование книги девятой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, подтверждает астрономические составляющие Зодиака, с датой выявленные в предыдущих книгах поэмы. А именно, планета Марс может находиться в созвездии Водолей, Луна в созвездии Стрелец.

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге девятой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Марс, символизируемая сражением на берегах и в реке Исмен протекающей через Фивы, может находиться в созвездии Водолей, символизируемом рекой Исмен и её божеством участвующем в сражении с Гиппомедонтом. Луна, символизируемая богиней Дианой, её спутницей Аталантой и её сыном Партенопеем, может находиться в созвездии Стрелец, символизируемом луком, стрелами и колчаном.

Книга десятая.

При исследовании книги десятой не выявлено фраз, содержащих астрономическую символику персонажей,  необходимых для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида».

 

Книга одиннадцатая.

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Эта книга посвящена главной теме поэмы «Фиваида», гибели братьев Этеокла и Полиника в сражении друг с другом, за царский престол в Фивах. Стаций в этой книге вводит ещё одно действующее лицо, символизирующее подземное царство смерти, Мегеру сестру Тисифоны. Таким образом, к братоубийственной схватке каждого из сыновей Эдипа подталкивает своя богиня смерти, Мегера Полиника, а Тисифона Этеокла. Такая сцена сражения имеет явную астрономическую символику: планета Сатурн символизируемая смертью, может находиться в созвездии Близнецы символизируемом двумя убитыми братьями и двумя богинями смерти.

Во-первых, упоминается богини подземного царства мёртвых Тисифона и Мегера, а так же Тартар и смерть .

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах Стаций помещает фразы, логически связанные с описанной темой богини Тисифоны, в которых упоминаются братья Этеокл и Полиник, которых проклял на битву и смерть их отец Эдип. Кроме того богинь смерти в этой книги описано то же две Тисифона и Мегера и они сёстры. Мегера, стала подталкивать к братоубийственной схватке Полиника, а Тисифона Этеокла. 

В-третьих, упоминается бог Юпитер («Громовержец», «всемогущий»)и Этеокл царь Фив, диадема и скипетр – символы царской власти: «Рек,— но черный огонь ему и в уста, и в ланиты вдруг полыхнул и, похитив с чела, опалил диадему. Ярый, до взмаха ножа обагрил святилище пеной бык и, беснуясь, ушел от толпы, его обступившей, чтоб удержать, и разил алтари обезумевшим рогом», «Ощетинился злобой глубокой вспугнутый царь, но и в гневе самом он всё же доволен».

В-четвёртых, в этих же поэтических фрагментах, Стаций помещает фразы, логически связанные с богом Юпитером, в которых упоминается жертвенный бык(«обетный бык»), рога: «…вкупе с обетным быком», «Рек,— но черный огонь ему и в уста, и в ланиты вдруг полыхнул и, похитив с чела, опалил диадему.  Ярый, до взмаха ножа обагрил святилище пеной бык и, беснуясь, ушел от толпы, его обступившей, чтоб удержать, и разил алтари обезумевшим рогом», «Так недавний вожак, заслышав краешком слуха изгнанного быка неприязненный рев и угрозы в нем распознав, пред стадом встает во гневе великом, негодованье свое выдыхает с кипящею пеной, грозный, то землю топча, то воздух рогами взрезая».

 

«А властелинша злодейств Тисифона, обоих народов

кровью упившись, уже сраженье закончить стремится,

братьев сведя, но не верит, что ей толикая битва

единокровные в бой из бездн преисподней не выйдут.

<…>

Вышедшей длань оплетя, Тисифона суровая молвит:

«Вплоть до сих пор, о сестра, отца стигийского волю

грозную я выполнять могла, по приказу лютуя,

стоя одна на земле супротив враждебного мира;

вы же меж тем без труда элисийские тени смиряли.

То, что струятся поля и кровью застойною дышат,

то, что несметным толпам веселятся прибрежия Леты,-

это заслуга моя и удача моя.

<…>

Ныне же — не утаю, сестра — от долгих усилий

воля слабеет, рука закоснела; под небом подземный

тупится тис, и трудно дышать под звездами змеям.

А у тебя — и ярость цела, и грива ликует,

влагой Коцита свежа,— так соединим же усилья.

Мы не обычную брань и не мареовы войны готовим,—

братьев (и пусть восстают благотворная Вера и Правда

попусту!), братьев мечи для боя должны обнажиться.

сами направим. Итак, поспеши. Кого предпочтешь ты,—

выбери,— оба они — и готовы, и наши.

<…>

Тебе пусть изгой подчинится безбожный,

ты же в аргосцах раздуй нечестье, чтоб их не осилил

кроткий Адраст; и гляди: пусть лернейские люди не медлят.

Шествуй и вновь обратись, врагиня, к боям обоюдным!»

Так, разделясь, разошлись в противные стороны сестры.

<…>

Меж арголидских бойцов Эребом рожденная дева

рыщет уже по следам Полиника и вскоре находит

возле ворот: он не знал, сокрыться от бедствий толиких

смертью иль бегством, а взор блуждавший смущали предвестья.

<…>

Ныне прими сих овец и обильной смолы воскуренья

вкупе с обетным быком,— отблагодарить же достойно —

труд, увы, не людской; — пусть наши о том порадеют

Вакх и Алкид, для кого ты стены сии сохраняешь».

и Алкид, для кого ты стены сии сохраняешь».

Рек,— но черный огонь ему и в уста, и в ланиты

вдруг полыхнул и, похитив с чела, опалил диадему. 

Ярый, до взмаха ножа обагрил святилище пеной

бык и, беснуясь, ушел от толпы, его обступившей,

Мчатся прислужники прочь, и царя утешает гадатель,

тут же отважно велит принесть неудачную жертву

снова и в лживых устах великие страхи скрывает.

<…>

Ощетинился злобой глубокой

Так недавний вожак, заслышав краешком слуха

изгнанного быка неприязненный рев и угрозы

в нем распознав, пред стадом встает во гневе великом,

негодованье свое выдыхает с кипящею пеной,

грозный, то землю топча, то воздух рогами взрезая;

поле трепещет, и ждут сражения робкие долы.

<…>

Он же кричит: «Выхожу и о том лишь, что ты меня первым

меч. О родимый предел, о царях пребывавший в сомненье,—

днесь несомненно тебя победитель получит».— Тот столь же

круто: «Злодей, наконец, ты вспомнил про честь и на равных

выступил! Ставший мне вновь после долгого времени братом,

бейся: лишь этот закон, лишь этот союз нам остался!» —

Рек и глянул врагом на брата, а сердце сжигала

зависть, что спутников с тем — без числа, что шлем его — царский,

в пурпур одет звоикоступ, и желтый сверкает металлом

щит,— хотя он и сам был в оружье достойном, блистая

Аргия по образцу маонийскому, с вящим искусством

переплетя пурпурный уток со златою основой.

Вот уже в пыльный простор они но внушению Фурий

рвутся, и каждого в бой своя побуждает и гонит:

сами ведут коней, в поводу, доспех и оружье

ясное ладят и змей в оперенье шеломов вплетают.

Единокровников бой преступный воздвигся, единым

чревом рожденных, сошлись под шеломами схожие лица.

<…>

Попусту дважды пути пропадают: благая ошибка

не осквернившись, летят мимо цели напрасные копья.

<…>

Так же братья сошлись. Покуда смертельных ударов

не было, но пролилась их кровь, и злодейство свершилось.

В Фуриях нужды уж нет: они поражаются только

и, восхищаясь, скорбят, что людского беспомощней гнев их.

Каждый из братьев, ярясь, чужой домогается крови,

длань ободряя свою, чей неистовей гнев и нечестье

праведней,— меч глубоко вонзил родимому брату

в пах, где доспехов края ненадежной служили защитой.

Боли не чувствуя, тот — леденящим испуган железом —

тщится заслоном щита прикрыть пораженное тело.

После ж, удар ощутив, всё сильней и сильнее от боли

стал задыхаться. Но враг к отступающему беспощаден:

«Брат, куда ж попятился ты? Ну, вялый ленивец,

ближе! Изнеженный царь, сюда! Безмятежный властитель,

так поучись войну выносить и счастью не верить!»

Так злосчастных борьба продолжалась. Еще трепетала

жизнь в нечестивом вожде, и кровь оставалась, и был оп

в силах стоять, но — упал умышленно: даже пред смертью

кознь последнюю он замышлял. С вершин Киферона

крики взвились. Полиник, решив, что убил, воздевает

к небу ладони: «Вот так, хорошо! Не тщетно я клялся!

вижу коснеющий взгляд и уста, текущие смертью.

Эй, кто-нибудь, скорей мне скиптр и главы увенчанье,—

ими желая почтить ликующей родины храмы —

хочет доспехи совлечь; а тот до сих пор не расстался

с жизнью и душу еще сохранял для мстящего гнева.

И, увидав, что к нему Полиник подошел и загнулся,—

тихо приподнял булат и, ослабевающей жизни

жалкий остаток собрав, наполнил гневом и — ныне

гибели радуясь — меч оставил в сердце у брата.

Тот же: «Ты всё ещё жив, и гнев сохраняешь доселе,

о вероломный, чей дух никогда не узнает покоя.

если агенорова судьи там есть еще урна

кносская, как говорят, для казни царей».— И, умолкнув,

рухнул и брата погрёб под тяжестью вооруженья.

Души ужасные,— в путь! Оскверните погибельный Тартар

смертью своею и все истощите эребовы казни!

Вы же несчастья людей прервите, стигийские сестры:

пусть никогда никакая земля преступленья такого

впредь не увидит, и пусть не узнает о страшном деянье

будущее, но цари пусть оную битву запомнят <…>.» [7]

 

Проведённое исследование книги одиннадцатой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, подтверждает астрономические составляющие Зодиака, с датой выявленные в предыдущих книгах поэмы, а именно, планета Сатурн может находиться в созвездии Близнецы, планета Юпитер в созвездии Телец.

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге одиннадцатой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Сатурн символизируемая богинями подземного царства мёртвых Тисифоной и Мегерой, может находиться в созвездии Близнецы, символизируемом сражением на смерть братьев Этеокла и Полиника. Планета Юпитер, символизируемая богом Юпитером, царём Этеоклом, а так же диадемой и скипетром – символами царской власти, может находиться в созвездии Телец, символизируемом жертвенным быком.

 

Книга двенадцатая.

В самом первом поэтическом фрагменте этой книги, Стаций описывает важную астрономическую составляющую Зодиака с датой, а именно упоминает Луну: «Луна ещё истощившимся рогом».

 

«Бодрый восход с небосклона согнал не все еще звезды,

день настающий Луна ещё истощившимся рогом

видеть могла,— но уже облака Тифония гонит

легкие и небеса к возвращению Феба готовит. <…>»[7]

 

Таким поэтическим приёмом Стаций уточняет фазу Луны для даты, записанной при помощи Зодиака, в этом произведении.

В приведённых ниже поэтических фрагментах присутствуют фразы важные для описания Зодиака с датой, записанного в поэме «Фиваида», в которых:

Во-первых, упоминаются богини подземного царства мёртвых Эвмениды, а так же Орк.

Во-вторых, в этих же поэтических фрагментах Стаций помещает фразы, логически связанные с описанной темой богинь Эвменид и Орка, в которых упоминаются братья Этеокл и Полиник, а так же их погребальный костёр, который разделился надвое. 

 

призванный испепелить этеоклово лютое тело:

может быть, снова судьба готовила ужасу место,

или огни, чтобы распрю продлить, берегла Эвменида.

Меж почерневших стволов чуть теплившийся, чуть заметный

свет увидали они с вожделением равным и вместе —

с радостью скорбной. Досель, чей костер, еще не открылось,

но умоляют они, чей бы ни был, чтоб кротко и мирно

он допустил содольника прах и смешение теней.

Братья встретились вновь. Но едва лишь палящее пламя

позже,— изверг: взвились языки разделенной вершиной

и осветили огнем полыхнувшим шеломы обоих.

Мнится, будто огни Эвменид из бледного Орка

вырвались: каждый язык — грозит, и пытается каждый

выше взметнуться; стволы — и те под дрогнувшим грузом

сами осели.

<…>

Только промолвила,— вдруг и поле, и город высокий

дрожь потрясла и враждебным огням помогла разделиться. <…>»[7]

 

В последнем поэтическом фрагменте книги Стаций указывает период времени, в течение которого он создавал своё эпическое произведение, а именно двенадцать лет. 

 

о Фиваида моя, труд двенадцати лет неустанный? <…>»[7]

 

Проведённое исследование книги двенадцатой поэмы «Фиваида» Публия Папиния Стация, с учётом Древнегреческой и Древнеримской мифологической и Зодиакальной символики, подтверждает астрономические составляющие Зодиака, с датой выявленные в предыдущих книгах поэмы, а именно, планета Сатурн может находиться в созвездии Близнецы.

Учитывая проведённый анализ, окончательно можно предположить, что в книге двенадцатой поэмы «Фиваида» записаны следующие астрономические составляющие Зодиака с датой, а именно. Планета Сатурн, символизируемая богинями подземного царства мёртвых Эвменидами и Орком, может находиться в созвездии Близнецы, символизируемом погребальным костром братьев Этеокла и Полиника, который разделился надвое.

 В ходе исследования астрономического символизма, персонажей поэмы Публия Папиния Стация «Фиваиды», были обнаружены следующие астрономические данные по расположению планет в созвездиях Зодиакального пояса: Солнце и Меркурий находятся в созвездии Скорпион, Сатурн в созвездии Близнецы, Юпитер в созвездии Телец, Венера в созвездии Дева, Марс в созвездии Водолей, Луна в созвездии Стрелец (в фазе истощившегося рога).

 

Результаты астрономических вычислений и визуальной компьютерной проверки.

Для вычисления даты записанной Публием Папинием Стацием в поэме «Фиваида», с использованием символически записанного в ней взаимного положения Солнца, Луны и пяти планет в созвездиях Зодиакального пояса, была применена, созданная в МГУ им. М.В. Ломоносова Носовским Г.В. и Фоменко А.Т., компьютерная программа «Horos» [8]. Подробное описанием программы «Horos» и алгоритм работы с ней изложен в книге Носовского Г.В. и Фоменко А.Т. «Новая хронология Египта» [6].

Исходные данные для программы «Horos».

===========================================================

  ДАННЫЕ ДЛЯ ПРОГРАММЫ HOROS

  КОД ДАННЫХ Гороскоп Зодиака Стаций, Фиваида, Зодиак STAFIVAIDA

 

  ЮПИТЕР   - в Тельце    

  ЛУНА     - в Стрельце

  МАРС     - в Водолее

  САТУРН   - в Близнецах

  ВЕНЕРА   - в Деве

  СОЛНЦЕ   - в Скорпионе 

  МЕРКУРИЙ - в Скорпионе

В расчёт Зодиака с датой проводился на промежутке времени от 500 года до новой эры, до 2000 года новой эры. В результате проведения расчётов учитывающих все исходные данные, по астрономическому положению Солнца, Луны и планет в созвездиях Зодиакального пояса, символически записанных в тексте поэмы «Фиваида», было получено только одно решение 9 - 10 ноября 1561 года новой эры. Результат расчёта даты был дополнительно визуально проверен при помощи компьютерной программы планетарий Star Calc (автор А.Е. Завалишин) [9].

Рисунок 1. Положение планет 10 ноября 1561 года в 14.30.00.
Место наблюдения Рим, Италия.




Рисунок 2. Положение планет 10 ноября 1561 года в 3.00.00.
Место наблюдения Рим, Италия.

Астрономические характеристики Луны на 10.11.1561 г.

Экват. координаты (на текущую эпоху):

Геоцентр.: Alp: 18ч 51м 57.0с   Del: -25° 57' 14"

Топоцентр.: Alp: 18ч 54м 23.5с   Del: -26° 47' 0"

r=361695 км;   Угловой размер: 33.04'

Возраст: 3.6 дней; Фаза: 0.14 (фаза истощившегося рога)

Восход: 10ч 47м

Кульминация: 15ч 13м

Заход: 19ч 45м

 

Выводы.

Древнеримский поэт Публий Папиний Стаций, используя астрономическую символику персонажей эпической поэмы «Фиваида», описал  взаимные положения Солнца, Луны и пяти планет в созвездиях Зодиакального пояса, для даты из своей жизни. В этом исследовании, путём выявления и расшифровки Зодиака, записанного в эпической поэме «Фиваида», была получена дата 9 - 10 ноября 1561 года новой эры. Эта дата подтверждает данные хронологических исследований полученные в рамках научного направления «Новая хронология».

 

Литература.

1. Античные гимны / Под ред. А.А. Тахо-Годи. М.: Изд-во МГУ, 1988. – 362 с.

2. Волков А.С. «Илиада» год написания … .- СПб.: Типография Михаила Фурсова, 2016. – 272 с. ISBN 978-5-9908487-1-9

3. Волков А.С. «Одиссея» год написания … .- СПб.: Типография Михаила Фурсова, 2016. – 206 с. ISBN 978-5-9908487-0-2

4. Волков А.С. «Астрономическая хронология в литературе от Древней Греции и Рима до эпохи Возрождения. «Теогония», «Энеида», «Метаморфозы», «Амето» и «Триумфы» - годы написания. Датировка трагедий Эсхила. Датировка «Затмений Фукидида». Датировка «Паросской хроники»». Санкт-Петербург, Типография Михаила Фурсова, 2017. – 544 с. ISBN 978-5-9908487-3-3

5. Волков А.С. «Астрономическая хронология в Древней литературе». Аполлоний Родосский «Аргонавтика», Апулей «Золотой осёл», Анджело Полициано «Сказание об Орфее», Джеффри Чосер «Троил и Крессида», «Кентерберийские рассказы», Софокл и Еврипид трагедии Аристофан комедии - годы написания. Датировка затмения «Фалеса Милетского» и годов жизни художников эпохи Возрождения. Санкт-Петербург, 2018. – 545 с. ISBN 978-5-9908487-4-0

6. Носовский Г.В., Фоменко А.Т. «Новая Хронология Египта. Астрономическое датирование памятников Древнего Египта. Исследования 2000 — 2002 годов». М., «Вече», 2002. Переработанное издание: М., АСТРЕЛЬ, ACT, 2007.

7. Стаций, Публий Папиний. Фиваида. / Пер. Ю. А. Шичалина под ред. С. В. Шервинского, статья Ю. А. Шичалина, примеч. Е. Ф. Шичалиной. Отв. ред. М. Л. Гаспаров, С. В. Шервинский. — (Серия «Литературные памятники»). — М.: Наука, 1991. — 352 с.

8. Программа «Horos» URL: http://chronologia.org/horos.html

9. Астрономическая программа-планетарий STAR CALC 5.7 для Windows автор Завалишин Александр г. Воронеж URL: http://www.relex.ru/~zalex/main1251.htm

 

(статья получена 28.11.2018)