Некоторые аспекты управления Империей

А.Б. Никольский

В статье проводится анализ основных принципов государственного управления в Великой Орде – единой общемировой Империи XIV–XVI вв. – и причин ее распада в конце XVI – начале XVII вв. Рассматриваются также некоторые последствия этого распада.

Введение. Неизбежность Империи и проблемы реконструкции

Сформулированный Н.А.Морозовым принцип непрерывной преемственности человеческой культуры (см. Морозов, 1924–1932) был развит Г.М. Герасимовым, предложившим логически непротиворечивую картину исторического развития человеческой цивилизации от гомеостатических сообществ, ведущих натуральное хозяйство, к общепланетному образованию имперского типа – системе управления, позволившей освоить все пригодные для обитания места планеты (см. Герасимов, 2001 ).

С этой точки зрения переход от гомеостаза к системе с одним управляющим центром представляется вполне закономерным и даже неизбежным.

При этом возникает правомерный вопрос: не носит ли такая реконструкция чересчур умозрительный характер? Ведь из традиционной истории мы ничего не знаем о существовании в прошлом человечества беспрецедентного геополитического образования, охватывавшего всю Ойкумену, – напротив, все описанные в источниках империи имели весьма ограниченный ареал распространения и распадались задолго до достижения пределов повсеместной экспансии.

Однако, в результате исследований того же Н.А.Морозова, а вслед за ним А.Т.Фоменко в области исторической хронологии выясняется, что традиционная, принятая в настоящее время в науке и обществе хронология древности и средневековья не имеет под собой реальной научной основы, а является плодом умозрительного творчества средневековых схоластов XVI–XVII веков (см. Морозов, 1924–1932; Фоменко, 1999).

Если подходить к изучению исторических источников, отказываясь от привязки их к конвенциональной хронологической шкале, очень быстро обнаруживается, что практически все древние и раннесредневековые империи являются лишь фантомными отражениями Великой Ордынской империи XIV–XVI веков, получившие свои места в истории благодаря вышеупомянутой схоластической деятельности средневековых хронологов.

Первая серьёзная попытка реконструировать систему управления Великой Империей была предпринята Г.В.Носовским и А.Т.Фоменко (см. Носовский, Фоменко, 1996, 1998, 1999). При этом они столкнулись в своей работе с целым рядом почти непреодолимых трудностей, к числу основных из которых следует отнести:

а) практически полное отсутствие надёжно датируемых источников ранее XVII века;

б) сознательное искажение информации о своём ближайшем прошлом историографами XVII–XVIII веков во всех странах. (Подробнее об этом: Носовский, Фоменко, 1996, с.368–373; Носовский, Фоменко, 1998, т.I, с.665–672; Носовский, Фоменко, 1999а, с.491–504.)

Тем не менее, положение не является таким уж безнадёжным.

Во-первых, базовые принципы государственного управления хорошо известны из позднейшей истории, а также из современной политической практики и её научного обобщения. Надо лишь экстраполировать эти принципы на государственное образование, стремившееся осуществлять управление всем обитаемым миром – Ойкуменой, и, естественно, тщательно учесть все различия, из такого стремления вытекающие.

Во-вторых, информация о прошлом сохраняется и в поздних, и даже в тенденциозно отредактированных источниках. Методика выявления такой информации хорошо известна в источниковедении. Например, если установлена тенденциозность источника, приверженность его автора-редактора-компилятора определённой политической линии, то сведения, этой линии противоречащие, с большой вероятностью находятся ближе к фактологии реальных событий, чем сведения, «генеральной линии» соответствующие (см., например, Лаппо-Данилевский, 1913, вып.2, с.642; Лурье, 1997, с.27).

В настоящей работе предпринимается попытка выявить и обосновать основные механизмы, в соответствии с которыми осуществлялось управление Империей, а также дать самые общие контуры организационно-коммуникационно-сословных имперских структур.

Исследование проводилось в два этапа. Вначале были сформулированы теоретические предпосылки самой возможности эффективного управления геополитической структурой, одной из основных целей которой является неограниченная экспансия. На втором этапе проводился поиск информации в источниках, которая могла бы подтвердить или опровергнуть существование таких механизмов управления в реальной истории.

Понятийный аппарат

Перед формулированием теоретических предпосылок управления Империей полезно разобраться со значениями основных используемых терминов. Это, во-первых, позволит избежать неоднозначности в толковании тех или иных понятий в различных документах и в разные эпохи, а во-вторых, может дать ключ к пониманию существа явлений, за этими понятиями скрывающихся.

В качестве путеводителей по терминологическим лабиринтам будем пользоваться тремя фундаментальными трудами: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка (Фасмер, 1996); Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов (Бенвенист, 1995); Кеслер Я.А. Азбука и русско-европейский словарь (Кеслер, 2001). Первый из этих словарей хорош в первую очередь своей энциклопедичностью, а два других – принципиально новым, качественным подходом к этимологии: значение слова определяется его первоначальным функциональным смыслом, и все дальнейшие его эволюции прослеживаются с учётом этого принципиального обстоятельства.

Империя
Начнём с понятия, уже использованного несколько раз в настоящей статье для обозначения исследуемого феномена.

Это слово закрепилось в русском языке достаточно поздно, при Петре I. М.Фасмер отмечает (Фасмер, 1996, т.2, с.129) появление этого слова у Шафирова (см. Шафиров, 1717), а производного от империи слова император – у Феофана Прокоповича, т.е. в начале XVIII века.

В более ранних документах термин империя также встречается, но во всех таких случаях имеется в виду что-то постороннее, существующее за пределами Руси, – либо это Священная Римская империя, либо это Византийская империя (как полагают комментаторы этих документов, т.к. из самих документов подобные локализации, как правило, не следуют).

Что касается смысла самого термина, то он довольно прост: в переводе с латинского imperator означает просто управляющий, а imperia – управление.

В данной работе будем употреблять это слово для обозначения социально-властного (государственного) образования, имеющего целью, в отличие от национального государства, неограниченную экспансию и контроль над всем обитаемым миром (Ойкуменой). С точки зрения успешного достижения такой глобальной цели проблема управления в самом деле приобретает первостепенный характер.

Государь, государство
Словарь Фасмера выводит слово государь из русского слова господарь, а слово господарь – из слова Господь (Фасмер, 1996, т.1, с.446, 448). Смысл прозрачен. Имеется в виду государство как владычество. Таким образом, в русском языке до самых новейших времён (XIX век) ничего общего с современным пониманием термина государство не наблюдалось. Т.е. в понятие государство не входили такие важнейшие для современных политологических и юридических дисциплин составляющие, как территория и суверенитет. Просто владычество чего-то над чем-то. Это необходимо иметь в виду, встречая слова государь и государство в древних документах.

При этом этимология самого слова Господь остаётся неясной. Словарь Фасмера хранит по этому поводу загадочное молчание, настаивая лишь без каких-либо доказательств на его исконно-славянском происхождении (Фасмер, 1996, т.1, с.448). Отмечу здесь очень интересную версию Я.А.Кеслера, обратившего внимание на то, что датчане «произносят имя Бога-Отца Саваофа (Sabbaoh), а точнее Бога Субботы – Go' Sabbath практически в точности как русское «Господь», которое также весьма близко к испанскому huesped «хозяин». А если иметь в виду, что само слово «бог» у славян означало счастье (ср. богатый), то имеем тождество Господь-Бог», которое образовано так же, как и «царь-батюшка» (Кеслер, 2001, с.31).

Орда
Интересен смысл термина орда. Здесь тот же словарь Фасмера позволяет сделать удивительные наблюдения (Фасмер, 1996, т.3, с.150). Орда в русском языке заимствовано из тюркского. Причём заимствовано довольно-таки странным образом. В тюркских языках это слово означает либо военный лагерь, либо дворец, шатёр султана, хана. А в русский вошло в значениях кочующее племя и толпа, орава, ватага, скопище народа (Даль, 1994, т.2, ст.1788) – иными словами, что-то беспорядочное, хаотическое, но очень большое и стремительно куда-то несущееся.

Однако слово орда буквально совпадает с латинским словом ordo, откуда корень ord- перешёл в западноевропейские языки (английский, немецкий, французский). И во всех этих языках это слово означает нечто прямо противоположное – ряд, порядок.

А если мы вспомним значение слова орда в смысле войско, то войско, эффективно воюющее, – это войско безусловно предельно упорядоченное.

Получается, что и в тюркских, и в западноевропейских языках рассматриваемый термин обозначает схожие по смыслу понятия. И только русскому языку досталось слово с противоположным смыслом.

Это – типичный пример традиционноисторического новояза. Традиционная история очень богата на подобные искажения терминов, когда одним и тем же словом в ясно читаемых политических целях начинают обозначаться противоположные по смыслу понятия.

Согласно Я.А.Кеслеру, русская Орда, она же Рада, происходит от первоначального корня ъръдъ, означающего данное слово, присяга. «Поэтому «ордынцы» - это присяжные воины, они же казаки, они же легионеры, они же рыцари» (Кеслер, 2001, с.22, см. также с.214).

В данной работе термин орда при написании с прописной буквы употребляется в качестве одного из синонимов термина Империя, а со строчной – как наименование одной из главных имперских структур – армии, войска, обеспечивающего имперскую идею путём её распространения по Ойкумене.

Хан, кесарь, цезарь, царь
Все эти понятия являются синонимами. Пожалуй, только историографы XIX–XX веков стали находить различия в их употреблении. Древние же документы таких различий не улавливают. Хан – слово тюркское, кесарь – греческое, цезарь – позднесредневековый латинизированный вариант греческого слова, а царь – русское сокращение от цезарь (Фасмер, 1996, т.4, с.221, 290-291). И все эти термины означают одно: верховный правитель. Соответственно, этот верховный правитель называется ханом в тюркских источниках, кесарем в греческих, цезарем в латинских, а в русских летописях именуется исключительно царём.

Например, известный Девлет-Гирей, крымский хан (как его принято называть в позднейшей историографии), о котором ещё будет идти речь впереди, во всех русских хрониках XVII–XVIII веков назывется исключительно крымским царём.

Король. Rex.

Среди немногочисленных дошедших до наших дней русских документов XVI века есть письма и актовые грамоты с упоминанием в них различных европейских королей и королев. Не рассматривая сейчас вопрос о возможной апокрифичности этих источников, попробуем чуть подробнее поразмышлять на тему самого термина король: какой смысл он мог иметь в то время.

При попытке выяснить происхождение этого интересного слова мы сталкиваемся с самой настоящей этимологической загадкой, на грани сенсации.

Заглянув в тот же словарь Фасмера, легко обнаружить, что слово с таким корнем присутствует только в славянских языках – русском, украинском (король), болгарском (кралят), сербохорватском (), польском (), чешском (krl), словацком (krl '), словенском (krlj) и т. д. (Фасмер, 1996, т.2, с.333). Сенсация же заключается в том, что этимологию этого слова Фасмер выводит из… имени Карла Великого (и в подтверждение своего мнения приводит ссылку на работы ещё 13 специалистов, считающих точно так же). Факт совершенно феноменальный в своей исключительности. Ведь это слово попало только в славянские языки. В самом деле, по-латыни – rex, по-английски – king, по-немецки – knig, по-французски (а Франция в традиционной истории – метрополия империи Карла Великого!) – roi. Возникает законный вопрос: чем так прославился этот Карл на славянских землях, чем уж так велик и ужасен он был для славянских народов, если они даже вставили в свои языки его имя в качестве универсального термина, обозначающего правителя государства? Особенно для западных славян, которые этим словом называли не только иностранных, но и своих правителей.

Похоже на то, что несмотря на законность вопрос получился риторическим. А в таком случае не имеет ли смысла поискать другую этимологию?

Надо отдать должное научной честности М.Фасмера – в спорных случаях, подобных этому, он приводит и мнения, с которыми не согласен. И одно из этих мнений (польского лингвиста Рудницкого) очень любопытно: он производит слово король от исконно-славянского карать. И если допустить, что Рудницкий прав, то мы придём к любопытному выводу: королями назывались имперские наместники в Европе, одной из основных функций которых была именно карательная.

Слово rex, засвидетельствованное только в италийском, кельтском и индийском, то есть на западной и восточной окраинах индоевропейского ареала, принадлежит, по Э.Бенвенисту, к очень древней группе религиозно-правовых терминов. Сопоставление лат. rego с гр. 'простирать, протягивать' и изучение исконного значения reg- в латинском языке приводят лингвиста к выводу, что rex – скорее жрец, чем царь в современном понимании, т.е. лицо, обладающее властью очертить расположение будущего города или определить черты правопорядка (Бенвенист, 1995, с.249–252).

Что же касается греческого термина , обычно отождествляемого с царём, то Э.Бенвенист полагает, что лицо, называемое так, осуществляло магико-религиозные функции, вероятно изначально заданные трёхчастной структурой общества (о чём ниже). Скипетр – символ его власти – первоначально был просто палкой, дорожным посохом вестника, передающего начальственные речи (Бенвенист, 1995, с.258). Таким образом, базилевс тоже оказывается разновидностью имперского наместника.

Общие подходы к организации управления

Формулируя задачу неограниченной всемирной экспансии, Верховное правительство Империи неизбежно должно было ставить перед собой вопросы обеспечения управляемости создаваемого геополитического образования. И не просто ставить, а находить механизмы решения этих вопросов.

Попытаемся поставить себя на место Верховного имперского правительства и для начала сформулировать те вопросы, без решения которых задача всемирного распространения имперской власти не может быть осуществлена в принципе.

Во-первых, нужен надлежащий силовой ресурс. Любое властное решение, принятое в центре (в столице Империи – ханской ставке), должно неукоснительно исполняться в любой точке контролируемой территории – иначе просто бессмысленно говорить о наличии центральной имперской власти. Следовательно, необходим и механизм принуждения тех, кто с принятым решением не согласен.

В качестве силового ресурса Империи будем рассматривать военную силу – регулярное войско, орду.

Второе, не менее, а в определённом смысле и более важное: идеология. Власть, держащаяся на голом принуждении, не может быть устойчивой. Гораздо легче управлять, когда тот, кто управляет, и тот, кем управляют, являются единомышленниками в достижении общей цели.

Идеологией Империи была единая монотеистическая христианская религия. Можно назвать эту религию и православием. А можно и правоверием. Только тогда нужно чётко понимать, что это совсем не то православие и совсем не то правоверие (мусульманство), какими они являются сейчас. Современное православие – это продукт XVII века, послераскольная религия. И мусульманство приняло современные формы также только в XVII веке. Христианская религия до раскола (т.е. как раз в период существования Империи) была, по-видимому, существенно иной.

Третья проблема, которую надо решать, – коммуникации. Изданный в центре приказ надо иметь возможность довести до исполнителя, на каком бы расстоянии от центра он ни находился, даже на противоположной стороне земного шара. В таких условиях вопрос о коммуникациях приобретает важнейшее, принципиальнейшее значение.

Выясняется, что механизм осуществления коммуникационных мероприятий, – естественно, с поправкой на технические средства, доступные в XIV–XVI веках, – существует. И механизм этот заключается в определённой системе организации путей сообщения в Империи (см. детали: Носовский, Фоменко, 1999а, с.127–128). Также интересна (в плане реконструкции коммуникационной структуры Империи) география расположения основных евразийских столиц. (См. подробное рассмотрение этого вопроса: Носовский, Фоменко, 1998, т.2, с.244–254, а также в материале В.Жаркова «Некоторые особенности распределения точек на земной поверхности», опубликованном в Интернете.)

Ещё одним средством, благодаря которому в Империи решалась как проблема коммуникаций, так и проблема идейного единства, – это наличие на всей территории Империи единого языка общения. Понятно, что наличие такого языка самым благоприятным образом сказывается как на коммуникационных возможностях, так и на взаимопонимании подданных. Я.А.Кеслер установил, что таким единым языком в Великой Орде был древнерусский, или старославянский, язык, прямым наследником которого является современный русский (см. Кеслер, 2001, 2002).

И, четвёртое, без чего не обойтись, – это экономика. Для эффективного управления Империей необходимо наличие на всей её территории эффективных товарно-денежных отношений.

Имеется достаточное число свидетельств того, что эффективные товарно-денежные отношения в Орде существовали. Более подробное рассмотрение этого вопроса выходит за пределы настоящей статьи. Единственное, что хотелось бы здесь отметить, – это то, что гиперцентрализованная экономика не может быть эффективной. Это мы хорошо знаем на примере нашей совсем недавней истории, когда после громадного перенапряжения всех ресурсов Советский Союз всё-таки распался, и главной причиной распада советской империи, главной причиной поражения коммунистической идеи вообще была её экономическая неэффективность.

Возможность реконструкции и состояние источниковой базы

Представляется, что ключом к реконструкции основных механизмов управления Империей может стать русская история XVI века.

Во-первых, XVI век – это период расцвета Империи, век её наибольшего могущества, век, в течение которого под контроль Империи было поставлено наибольшее число территорий.

Во-вторых, это наиболее поздний, т.е. наиболее приближенный к настоящему времени, период существования Империи, и информация, дошедшая из этого века, в целом более надёжна, чем информация из более древних веков.

В-третьих, необходимо иметь в виду, что именно этот, поздний, период подвергся наиболее поспешной, а значит, и наиболее грубой фальсификации со стороны придворных историографов уже в XVII веке, сразу после прихода к власти новой династии (Романовых). Если «древнюю» русскую историю писали системно и сосредоточенно историки XVIII века (см. Носовский, Фоменко, 1999), то своё ближайшее прошлое новая, утвердившаяся на российском троне династия постаралась исказить прежде всего и раньше всего. Грубость и поспешность этой фальсификации дают нам шанс на восстановление подлинной информации о предшествующем XVI веке.

Тем не менее, взгляд на источниковую базу русской истории эпохи Ивана Грозного приводит к обескураживающему выводу. Информации о XVI веке сохранилось настолько мало, что историкам приходится собирать её буквально по крупицам. Но даже собранная по крупицам информация в большинстве случаев не может быть признана достоверной.

Известный исследователь «эпохи Грозного» Р.Г.Скрынников в своём фундаментальном труде «Царство террора» в специальной главе приводит обзор основных источников этого периода русской истории (Скрынников, 1992, с.10–69). Эти источники можно разбить на шесть основных групп.

1) »Синодик опальных царя Ивана Грозного».

Подлинник не сохранился. Известен в многочисленных противоречащих друг другу копиях. Скрынников проделал громадную работу по восстановлению первоначального текста синодика и опубликовал его в приложении к своему труду (Скрынников, 1992, с.529–545). Но всё это нисколько не помогает в решении вопроса о подлинности и достоверности данного документа. Он вполне мог быть изготовлен в XVII веке или даже позже.

2) Официальные московские летописи в различных редакциях и списках, а также местные летописцы, в особенности Псковский и Новгородские.

Как уже отмечалось, к датировке всех русских летописей имеются серьёзные претензии. Есть веские основания полагать, что все они изготовлены не ранее конца XVII века (см. Носовский, Фоменко, 1996, 1999).

3) Эпистолярное наследие XVI века, включающее письма Андрея Курбского, Ивана Грозного и других лиц.

Вопрос о подлинности переписки Грозного с Курбским и других посланий Грозного является предметом острейшей дискуссии в академической исторической науке вот уже более тридцати лет, сразу после выхода сенсационной книги профессора Гарвардского университета Эдварда Кинана «Апокрифические сочинения Курбского – Грозного. Происхождение в XVII веке «корреспонденции», приписываемой князю А.М.Курбскому и царю Ивану IV», в которой автор высказал и обосновал гипотезу о том, что знаменитая переписка является литературным произведением, написанным в XVII веке (Кинан, 1971). (Я.С.Лурье указал (Лурье, 1981, с.218), что впервые в подлинности переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским усомнился в 1956 году советский историк С.М.Дубровский – Вопросы истории, 1956, № 8, с.121–129; № 9, с.203.)

В опровержение книги Э.Кинана вышло бесчисленное количество статей отечественных историков и даже целая книга (Скрынников, 1973). Все они единодушны в том, что переписка является подлинной, но, что интересно, строят свои доказательства на исключающей друг друга аргументации – см., например, указание Я.С.Лурье на некорректность аргументации Р.Г.Скрынникова, автора наиболее объёмной и известной работы по опровержению версии Э.Кинана (Лурье, 1981, с.223).

А нам приходится констатировать, что корректных доказательств подлинности переписки пока не представлено и сомнения, высказанные Э.Кинаном, остаются.

А если переписка Грозного с Курбским была подделана в XVII веке, что могло помешать подделке остальных писем?

Всё это – предмет отдельного интереснейшего исследования, выходящего за рамки настоящей статьи.

4) «История о великом князе Московском» князя А.М.Курбского.

То же самое. Подложность переписки Курбского заставляет предположить подложность и этого сочинения. (Что, кстати, и сделал Э.Кинан.)

5) Духовное завещание Грозного.

Сохранилось в единственной испорченной поздней копии без даты. Причём, как показал выполненный Скрынниковым текстологический анализ, копия снята не с окончательного варианта, а с черновика, в котором присутствуют различные варианты распоряжений о наследстве (Скрынников, 1992). Нет никаких оснований считать такой текст подлинным документом эпохи «Грозного».

6) Записки иностранцев И.Таубе и Э.Крузе, А.Шлихтинга, Г.Штадена.

Данные источники (см. Таубе, Крузе, 1922; Шлихтинг, 1934; Штаден, 1925) и в русской, и в зарубежной историографии всегда рассматривались как дополнительные ввиду явной субъективности авторов и сомнительности целого ряда их свидетельств. Более того, в свете вышеизложенных претензий к принятой датировке русских источников, есть основания для тщательной проверки аутентичности и датировки указанных записок иностранцев. Впрочем, некоторые показания этих источников (а именно, те, которые не согласуются с официальной романовской трактовкой опричных событий) представляют известный интерес, так как такие показания вполне могут свидетельствовать о следах каких-то подлинных событий и их оценок, не подвергшихся цензуре «создателей русской истории».

Может быть, такая ситуация только с нарративными (повествовательными) источниками? Может быть, с правительственными документами, с актами распорядительного характера дело обстоит принципиально по-иному, и именно такие документы должны быть использованы в первую очередь для реконструкции механизма государственного управления Российским государством в XVI веке?

В качестве ответа на эти вопросы приведу без комментариев подборку цитат из работ отечественных историков.

«...документов правительственной деятельности от XVI столетия сохранилось крайне мало. Описи архивов XVI – начала XVII в. можно рассматривать и как мартирологи погибших для нас архивных исторических источников» (Шмидт, 1984, с.172). «...исследователям известны лишь немногие, иногда случайные, документы правительственной деятельности XVI в.» (Шмидт, 1984, с.5). «Из названных в Описи (имеется в виду Опись Царского архива 1570-х гг. – А.Н.) документов внутренней политики подавляющее большинство безвозвратно исчезло» (Шмидт, 1984, с.109).

«История Боярской думы в изучаемый период может быть прослежена только в самых общих линиях, что объясняется скудостью сохранившихся источников» (Зимин, 1972, с.409). Это о времени Василия III. С.О.Шмидт добавляет: «О деятельности Боярской думы времени правления Ивана IV известно значительно больше материалов, но основной массив источников о каждодневной работе Боярской думы <...> утрачен, и уцелевшие документы <...> не всегда достаточно представительны и типичны для научно обоснованных утверждений, поэтому подчас приходится довольствоваться соображениями предварительного характера, опирающиеся преимущественно на описательные (нарративные) источники» (Шмидт, 1984, с.93).

«Акты, датированные временем до 1626 г., – сравнительная редкость» (Тихомиров, 1973, с.350).

«...количество дел до Смутного времени прямо ничтожно в сравнении с тем, что сохранилось за XVII в., <...> количество документов за первую четверть этого века, т.е. до пожара 1626 г., не составляет сотой части документов последующего времени XVII в.» (Веселовский, 1978, с.301).

С.О.Шмидт резюмирует: «...исследователь остаётся лишённым возможности составить опирающиеся на достаточно прочную источниковую базу представления о каждодневном функционировании центральных учреждений и системе их делопроизводства в XVI в.» (Шмидт, 1984, с.174).

Повторюсь: такое состояние источниковой базы по-настоящему обескураживает. Но ещё более обескураживает то, каким образом традиционные историки компенсируют фиксируемую ими самими информационную скудость. Завершу этот раздел ещё одной подборкой цитат.

«...рассматривая период становления центральных учреждений XVI-XVII вв., приходится иногда довольствоваться гипотетическими построениями или даже по-прежнему излишествовать приёмами исторической аналогии, привлекая для описания и объяснения явлений XVI в. факты и из истории XVII в.» (Шмидт, 1984, с.174).

«В настоящее время мы пока не имеем возможности судить полностью о структуре и организации работы складывавшихся в первой половине XVI в. приказов. Скудость материалов приказного делопроизводства XVI в. затрудняет решение этого вопроса, и историки пока вынуждены переносить структуру и организацию работы приказов XVII в. и на приказы XVI в.» (Леонтьев, 1964, с.113, примеч.136).

Так отливается железобетонная историческая версия, попадающая затем в учебники и энциклопедии.

И это несмотря на то, что ещё в начале XX века А.Е.Пресняковым было высказано обоснованное мнение о неправомерности такого подхода: «...выясняется искусственность соединения в один исторический период XVII и XVI вв. (не говоря уже о предыдущих): смута вырыла более глубокую пропасть между ними, чем петровские реформы между Петербургской и Московской Русью». И далее: «...для истории нашей государственности более существенны черты отличия, чем сходства, между царствованиями Алексея Михайловича и Ивана Грозного» (Журнал Министерства юстиции, 1909, № 2, с.294-295).

Кстати, это отличие можно зафиксировать и вполне наглядно, обратившись к картам XVII века, на которых наша «великая держава» умещалась в то время между Нижним Новгородом на востоке, Тулой на юге и Можайском на западе.

Необходимо, впрочем, отдать должное представителям советской исторической школы: многие из них прекрасно понимают масштаб проблемы и в своих выводах предельно аккуратны. И только привязанность к априорно принятой и, как показал А.Т.Фоменко, не основанной на исторических фактах традиционной хронологической версии не позволяет им сделать следующий шаг.

Попробуем сделать этот шаг за них. Тем более что историки – представители советской исторической школы XX века ввели в научный оборот массу неизвестного или не принимавшегося в рассмотрение материала, которым теперь можно пользоваться.

Вот как это произошло.

Известно, что в 30-е–40-е годы прошлого века «эпохой Грозного» чрезвычайно заинтересовался И.В.Сталин, имевший (как любой правитель в любые времена) свои конкретные политические идеи и цели и сформулировавший под эти идеи и цели политический заказ историкам. К проекту по реализации сталинского заказа были подключены громадные силы и ресурсы, в том числе квалифицированные научные кадры. А по исчерпании заказа сформировалась устойчивая традиция. Такие выдающиеся исследователи, как М.Н.Тихомиров, А.А.Зимин, Р.Г.Скрынников, Я.С.Лурье, Д.Н.Альшиц, С.О.Шмидт и многие другие вскрыли массу архивного материала, и практически всё, что они могли найти, они нашли. И материалами, которые добыли советские историки, теперь можно пользоваться в попытке восстановить истину.

В этом, а также в сформулированном выше теоретическом подходе – основной шанс на реконструкцию механизма управления Империей.

Основные принципы управления Империей (попытка реконструкции)

В качестве попытки реконструкции основных механизмов управления Империей предлагается следующая гипотеза:

Два основных принципа, которые обеспечивали управляемость общепланетным геополитическим образованием, – это разделение властей и договорная система.

Разделение властей

Власть в Империи была разделена не так, как рекомендовали французские просветители XVIII века, а существенно иначе: на военную, светскую и духовную.

Военную власть осуществлял царь-хан, руководитель имперского войска.

Духовную власть осуществлял духовный лидер (патриарх, митрополит). По-видимому, до взятия Царьграда турками в 1453 году центром духовной власти Империи продолжал оставаться Царьград, он же Константинополь. И его уполномоченные представители осуществляли духовную власть на всей территории Империи.

Светская власть – это наиболее автономная и распределённая ветвь власти. Великий князь, удельные князья, европейские короли (см. выше возможную этимологию этого слова) – всё это светские наместники, которые осуществляли светскую (гражданскую) власть на подведомственной им территории.

Здесь интересно отметить, что вывод о трёхчастной структуре имперского общества делает и Э.Бенвенист путем анализа значений индоевропейских социальных терминов: структура и иерархия общества определялась тремя основными общественными функциями – жреца, воина, земледельца (Бенвенист, 1995, с.187–195).

Договорная система

Очевидно, что военная власть наиболее централизована и призвана для выполнения в основном глобальных задач, а также для осуществления силовых акций, удерживающих Империю в единстве и подчинении. Для реализации повседневного управления необходима некая локализация территории, т.к. невозможно повседневно управлять всей планетой сразу. Поэтому всё пространство Империи было разделено на страны-территории, которые управлялись наместниками, назначаемыми царём-ханом. Управление осуществлялось на принципах широкой самостоятельности наместников, от которых требовалось выполнение только двух условий-обязательств: признание верховной власти царя-хана и своевременная неукоснительная выплата установленной дани.

Логично предположить, что подобная система взаимоотношений «центра» и «регионов» фиксировалась в виде договоров между царём-ханом и наместниками.

Оказывается, что это предположение подтверждается анализом дошедших до нас источников. Вот какие интересные наблюдения сделал Р.Г.Скрынников:

«Крупная феодальная вотчина возникла уже в Древней Руси. Наиболее основательно в литературе исследован процесс возникновения крупного землевладения в Новгородской земле».

«Древнейшие законодательные памятники и летописи подтверждают вывод об активном процессе формирования феодального землевладения на Руси (в виде княжеского домена, а также однотипной с ним боярской вотчины) в конце XI – начале XII в.»

«...княжеский домен в конце XI-XII в. формировался в первую очередь за счёт окняжения крупных крестьянских волостей».

«Становление княжеского домена – собственности главы государства – оказало значительное влияние на политическую структуру русского общества. Вслед за доменом на Новгородских землях начало быстро расти боярское вотчинное землевладение. Формирование русского боярства было тесно связано с развитием вотчины в XIII-XV вв. В Новгороде Великом бояре достигли такого могущества, что сломили княжескую власть. <...> Завоевав Новгород, Москва воспользовалась победой, чтобы возродить великокняжеские владения в пределах Новгородской земли. Речь шла о столкновении принципов, двух типов политической эволюции. Московские государи осуществили первый в русской истории опыт ликвидации большой социальной группы. Они конфисковали вотчины и выселили из пределов Новгорода всех местных бояр и прочих землевладельцев, составлявших высшие слои новгородского общества. Таким образом, речь шла не о вхождении Новгорода в состав России, не об объединении русских земель (Москвы и Новгорода), а о завоевании Новгорода, положившем конец боярско-вечевой республике».

«Московская знать помогла династии одолеть новгородское боярство. Но для самой этой знати успех имел роковые последствия. Падение Новгорода создало почву для рождения московского самодержавия. В царствование Ивана Грозного знать пожала плоды нового порядка, при котором взаимоотношения между государством и высшими сословиями строились на основах принципа обязательной службы с земли».

«...введение обязательной службы с земли при Иване IV фактически означало упразднение частной поземельной собственности, «экспроприацию общества короной».

«...военная служба требовалась от всех землевладельцев, поэтому земельные владения не давали основания для независимости; дворянство не имело голоса как корпорация».

«На Западе, как подчёркивают зарубежные историки, отношения между монархом и его вассалами имели договорный характер, тогда как в России господствовал принцип обязательной службы, выражавший подчинённость дворянства монарху.

Изложенная концепция требует уточнений. В Новгородской феодальной республике XII-XV вв. политические отношения носили договорный характер. Новгородские посадники и вече заключали договор («ряд») с князем, приглашая его в Новгород, и «указывали ему путь», если он нарушал договор. Этот порядок рухнул после завоевания Новгорода Москвой» (Скрынников, 1992, с.70–72).

Проанализировав совокупность вышеперечисленных наблюдений, а также учитывая (см. Носовский, Фоменко, 1999, с.15–29, 34–36, 56–60, 116–121; Носовский, Фоменко, 1998, т.I, с.408–412):

а) локализацию на Волге Великого Новгорода – столичной области Империи,

б) скомпилированность фигуры Ивана IV «Грозного» из 4-х реальных правителей, в т.ч. регентство Захарьиных-Романовых в период опричнины,

в) 100-летний хронологический сдвиг в русской истории, в соответствии с которым часть событий эпохи Ивана IV «Грозного» оказалась перемещена в эпоху Ивана III,

г) отсутствие надёжно датированных русских летописей ранее конца XVII века,

можно сделать следующие несложные выводы:

1) Отношения между монархом (царём-ханом) и вассалами (наместниками) имели в Империи договорный характер – только так можно было обеспечить управляемость этой колоссальной геополитической структурой.

2) Первый приход Романовых к власти в Империи в период опричнины сопровождался попыткой (во многом удачной) коренного слома социально-политической структуры государства, в т.ч. замены принятой в Империи вотчинно-договорной системы отношений между монархом и вассалами на дворянско-служилую (подробнее об этом см. ниже).

3) Мятежи в Европе, приведшие в конце концов к распаду Империи, могли быть вызваны в том числе и указанным социальным экспериментом.

4) Русский абсолютизм, сиречь самодержавие, окончательно оформился в качестве социально-политической системы только при Петре I Романове. Воссозданная им империя коренным образом отличалась от Великой Империи прежде всего не территорией, а способом государственного управления.

5) Одной из важнейших задач при составлении «древних» русских летописей в начале XVIII века было обеспечить историко-идеологическое обоснование правомерности самодержавной власти. Именно этим, по-видимому, объясняются сведения о формировании княжеских доменов в XI–XII вв. за счёт окняжения волостей.

К фактам, иллюстрирующим договорный характер взаимоотношений верховного правителя с территориальными наместниками, помимо знаменитого самоуправления Великого Новгорода, можно также отнести договорные отношения Великого Новгорода с большим количеством европейских стран, договоры царя-хана Великой Империи, известного как Иван Грозный, со своими (как это сейчас трактуется) «союзниками» в Швеции.

При смене верховного правителя, при восшествии на престол Великой Империи нового царя-хана договоры с наместниками перезаключались, т.е. возобновлялись на новой, личной основе. Источники сохранили несколько отчётливых упоминаний об этом интересном управленческом принципе, сохранявшемся в Османской империи и после распада Великой Орды. Например, Халкокондил сообщает о возобновлении мирного договора между Византией и Османским государством после восшествия на престол Баязида I – 1389 год по традиционной хронологии, а также о целом потоке посольств в Адрианополь в конце лета 1451 года (венецианская миссия, представители Яноша Хуньяди, посольство из Рагузы, посланцы великого магистра ордена рыцарей Родоса, господаря Валахии, властителя Лесбоса, правительства Хиоса, сербского деспота и императора Константина) по случаю вступления на престол Мехмеда II (Халкокондил, 1843, с.211, 375–376).

Такие выдающиеся современные византинисты, как Д.Коробейников (Россия) и С.Рансимен (S.Runciman, Великобритания), делают синхронный вывод о том, что это была обычная практика, когда с восшествием нового султана пересматривались договоры, заключённые его предшественником (Коробейников, 1996, с.156; Рансимен, 1983, с.63).

Договорная система позволяла не злоупотреблять силовым ресурсом и решать большинство проблем мирным путём, а силу применять только в тех случаях, когда кто-либо из наместников оказывался неспособным или нежелающим выполнять взятые им на себя обязанности.

В качестве подтверждения высказанной гипотезы можно также привести отмеченные С.О.Шмидтом интересные особенности делопроизводства на Руси XVI века:

«Посыльными грамотами», по терминологии того времени, называли все государевы грамоты, посылавшиеся на места из Москвы или из другого места пребывания государя.

Чаще всего это были «указные грамоты». <...> «Посыльными» были также «наказы» воеводам «с росписью» их по полкам» (Шмидт, 1984, с.75).

Вроде бы ничего особенного, но читаем дальше:

«Посыльными» назывались и документы внешних сношений, в том числе и отправляемые из Москвы за рубеж» (там же).

А это уже интересно. Уместно вспомнить, что в русском языке уже давно закрепился исключительно внешнеполитический смысл слова «посол». Хотя этимологически это понятие гораздо более универсально и происходит от глагола «слать, посылать». И вот оказывается, что в XVI веке в Русском государстве не было никаких различий между внутри- и внешнеполитической перепиской. И то, и другое – посыльные грамоты. Возникает естественное предположение, что в то время вообще не было разделения на внутреннюю и внешнюю политику. Вся политика в Империи была внутренняя. И грамоты, рассылаемые на места, были однотипные – посыльные. И термин «посол» имел не такой смысл, как сейчас.

И ещё один прелюбопытнейший штришок:

«В татарские «юрты» такие документы писались иногда по-татарски», – добавляет С.О.Шмидт, подкрепляя своё сообщение цитатой из описи Царского архива 1570-х годов: «списки казанские старые и грамоты посыльные татарским письмом» (там же).

О других языках посыльных грамот С.О.Шмидт ничего не сообщает. Следует ли это понимать так, что для дипломатических сообщений использовалось только два языка – русский и татарский? Любопытно было бы также уточнить, что здесь понимается под «татарским письмом» – может быть, арабская вязь?

Сословная структура Империи (введение в предмет)

На основных моментах сословной (кастовой) структуры Империи придётся остановиться очень коротко, так как эта объёмная и очень непростая для исследователя тема требует того, чтобы ей была посвящена отдельная работа.

Первоначально социальная структура Империи была довольно проста и точно соответствовала трёхчастной структуре её управления. Э.Бенвенист обнаружил в древнеиндийском и древнеиранском языках чёткие указания на существование в древнем обществе этих трёх первоначальных каст (Бенвенист, 1995, с.187):

Индия		Иран
	лицо, наделенное военной властью		воин; 'тот, кто стоит на колеснице'
	жрец, исполнитель священных, религиозных обрядов		жрец
	человек, принадлежащий vis, роду, 'человек из народа'		'тот, кто занимается скотом'

Мы видим, что выявленная Э.Бенвенистом социальная структура точно повторяет предложенную нами систему разделения властей в Империи.

По мере расширения территории Империи и соответствующем усложнении задачи управления ею менялась в сторону усложнения и всё большей специализации и сословно-кастовая структура ордынского общества.

По мере развития технологий выделилась каста ремесленников, мастеровых.

По мере развития торговли и торговых отношений сформировалась особая каста купцов, 'гостей'.

По мере расширения подконтрольных, подвассальных территорий приобрела повышенную сложность проблема сбора дани, и для её решения в обществе выделилась каста мытарей, профессиональных сборщиков дани, её последующего учёта и хранения.

Расширявшаяся территория Империи потребовала профессионализацию обслуживания караванных путей и ямских станций. Сформировалась каста коневодов.
И т.д.

Г.В.Носовскому и А.Т.Фоменко принадлежит рискованное, но исключительно интересное предположение, что многие современные нации и устойчивые социальные группы представляют собой совокупность потомков имперских каст, сохранивших свои профессиональные навыки и предпочтения, интересы и после распада империи (казаки – потомки касты воинов-ордынцев, евреи – потомки касты мытарей-финансистов, цыгане – потомки касты коневодов; см. Носовский, Фоменко, 1998, т.II, с.197–198; Носовский, Фоменко, 1999а, с.486–489).

Опричная катастрофа

Стереоскопичность выявленной структуре имперских управленческих механизмов можно придать, если посмотреть на систему управления Империей под другим углом зрения, от противного, через фактологию её распада. Иными словами, если мы рассмотрим попытку поменять систему управления, то нам станет яснее, какой эта система была ранее.

Противоречия во властной элите Великой Орды существовали всегда и временами прорывались в виде кровавых междоусобных столкновений. Самой знаменитой и самой кровавой из таких междоусобиц следует признать Куликовскую битву 1380 года. По-видимому, Куликовская битва стала провозвестником глубокого системного кризиса в Империи. После этого события Империя уже не могла быть такой, как раньше.

Не менее знаменитое событие, зафиксированное в источниках и отразившее наличие в Орде системного кризиса и глобальных внутренних противоречий, – это взятие в 1453 году Царьграда-Константинополя казачьими войсками султана Мехмеда II.

Одним из важнейших последствий этого завоевания стало перемещение духовного центра Империи из Царьграда в Москву (концепция «Москва – Третий Рим», введение патриаршества).

Другим последствием – не менее, а может быть, и более важным – стало разделение Империи на два союзных образования. В книгах Г.В.Носовского и А.Т.Фоменко эти образования названы как Русь-Орда и Турция-Атамания. Данные названия представляются не вполне удачными (особенно первое), но за неимением лучших будем пока использовать их. А Турцию будем иногда ещё именовать принятым в исторической литературе названием «Османская Порта».

Помимо территориального размежевания двух частей Великой Орды произошло и разделение имперских функций: Русь взяла на себя функцию светской метрополии Империи, а после падения Царьграда и функцию духовного центра Империи; за Османской Портой осталась функция, если можно так выразиться, распространяющей силы, функция продвижения имперской идеи по всей Ойкумене, – это и плавание Колумба, это и освоение Сибири, Аляски, западного побережья североамериканского континента, вторжение в Индию и Китай и т.д. (подробнее см. Носовский, Фоменко, 1998, 1999а).

Однако все эти события ещё не были катастрофами. Их последствия, хоть и углубляли раскол Империи, не подвергали сомнению саму имперскую идею, идею единого человечества.

Катастрофа разразилась в следующем, XVI веке.

В результате династических проблем, постигших династию древних правителей – царей-ханов Великой Орды, власть в метрополии Империи захватила небольшая группа псковских бояр Захарьиных-Юрьевых (подробнее см. Носовский, Фоменко, 1999, с.116–120). Период их фактического правления (1564–1572 гг.) вошёл в историческую литературу под названиями «опричнина» или «опричный террор».

Если попробовать разобраться, что же произошло с Россией во время опричнины, то выясняется, что фактически произошёл государственный переворот, что к власти в имперской метрополии пришла новая группа людей, которая самым радикальным образом изменила систему государственного управления.

Попытаемся понять смысл создания новой управляющей двухуровневой структуры, исходя из анализа результатов её деятельности.

Последовательность развития переворота удобно прослеживать по фундаментальной книге Р.Г.Скрынникова «Царство террора». К ней мы при дальнейшем изложении и обратимся. При этом приводя некоторые традиционные даты, будем иметь в виду достаточную их условность, поскольку в связи с обозначенными выше проблемами с состоянием источниковой базы, строгому доказательству извлечённые из источников датировки не поддаются. Что вовсе не мешает использовать их как примерный ориентир при рассмотрении последовательности событий.

Указом царя-хана была введена так называемая «опричнина», организованная по типу удельного княжества и находившаяся в личном владении монарха. Опричнина получала свою территорию, финансы и войско.

В состав опричных владений царя вошли земли трёх категорий:

1) крупные дворцовые и великокняжеские оброчные волости, расположенные по большей части невдалеке от столицы;

2) обширные территории Поморья и Севера;

3) несколько небольших уездов с развитым служилым землевладением (Скрынников, 1992, с.217).

Таким образом, в составе Империи была выделена область с особой системой управления. Управление всеми остальными территориями («земщиной») осталось прежним.

Интересно, что опричное правительство забрало в опричнину важнейшие центры соляной промышленности страны. В XVI в. соляная торговля была делом более прибыльным, нежели даже виноторговля (Скрынников, 1992, с.218).

В связи с организацией опричнины штаты дворцовых ведомств были разделены надвое, как и уездное дворянство. Параллельно земскому был образован опричный Дворец.

Одним из первых мероприятий опричных властей явилось формирование опричного дворянского и стрелецкого войска. Отбор на опричную службу был проведён нетрадиционным способом. В опричнину царь велел зачислить лишь тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен с князьями и боярами. При наборе опричной тысячи предпочтение оказывалось худородному провинциальному дворянству.

Опричный корпус сохранял традиционную структуру. Основную массу его составляли городовые дети боярские, служившие с уездом, верхушка входила в опричный Государев двор. По прихоти Грозного его «особный двор» принял вид своего рода монашеского ордена или братства (Скрынников, 1992, с.219, 223).

Очень интересные наблюдения по структуре опричного двора систематизировал А.Л.Никитин (Никитин, 2001). Он внимательно проанализировал малоизвестную работу И.И.Полосина (Полосин, 1963) и сделал вывод о двухуровневой структуре опричного двора.

Опричнину в целом венчал некий рыцарско-монашеский (или придворный) орден, созданный Иваном IV для своей безопасности, представленный корпусом опричников из 500 человек, имевших свой орденский костюм, свою символику, свой орденский храм в Александровой слободе, своего гроссмейстера, в роли которого выступал царь, и даже свою печать (Полосин, 1963, с.154–155). Пресловутый «царский обиход», в который Иван IV запрещал «вступаться» митрополиту Филиппу, во многом соответствовал орденской практике Западной Европы того времени, переживавшей период возникновения разнообразных рыцарских, монашеских и придворных орденов, и находил подтверждение в заявлении Г.Шлитте 1547 г. о намерении московского царя организовать в России свой рыцарский орден (Полосин, 1963, с.152–154).

А.Л.Никитин высоко оценивает содержащийся в работе И.И.Полосина терминологический анализ опричной лексики, позволяющий по новому взглянуть на некоторые факты, связанные с этим явлением, и в первую очередь – на учреждение корпуса опричников, сочетавшего в себе функцию личной охраны царя и его личного карательного органа (Полосин, 1963, с.139–141; Никитин, 2001, с.631).

Выводы, к которым приходит А.Л.Никитин в ходе филигранного анализа доступной источниковой базы (интересующихся читателей отсылаю за подробностями к его работе), таковы: «весь комплекс «опричнины Ивана IV» предстает перед нами в виде двух взаимопроникающих и взаимообусловленных структур. Первая из них представлена территориально-государственным аппаратом управления царским уделом, копирующим аналогичный аппарат «земщины», вершиной которого служит «царский двор», вторая – сращенный с верхушкой этого двора (но не тождественный ему) «орден кромешников», который опирается на «корпус убийц», выполняющих карательные и охранительные функции, и на опричное войско, никакого отношения к ордену не имеющее и точно так же возглавляемое царем. Внешним отражением такой двойственности «опричнины» оказываются два ее центра, функционировавшие одновременно на протяжении 1567–1571 гг.: закрытый ото всех заставами и караулами орденский замок-застенок в Александровой слободе и открытый для глаз обывателей опричный дворец на берегу Неглинной в Москве, официальное местонахождение царя и его приказов» (Никитин, 2001, с.643).

Таким образом, за опричными реформами Ивана IV А.Л.Никитин увидел «не самоцель в виде первой, внешней структуры управления «царским уделом», а всего только средство для функционирования второй, внутренней структуры, какой был «орден кромешников». (Никитин, 2001, с.643–644) Вопрос, для каких целей была создана такая двухуровневая структура, А.Л.Никитин оставляет без ответа. Полагаю, что, оставаясь в рамках традиционной исторической парадигмы, найти ответ на этот вопрос будет затруднительно.

Интересны идеологические предпочтения новой власти. Основываясь в основном на показаниях Г.Штадена (Штаден, 1925), Р.Г.Скрынников так излагает трансформации, которые претерпела вера правящей опричной верхушки.

Крупнейшим городом в русской Ливонии был город Юрьев (Дерпт). Выселение немецких купцов из Юрьева имело место после учреждения опричнины. Правительство «вывело» бюргеров в земские города Владимир, Кострому, Углич и Нижний Новгород. В результате на ордынских землях поселились приверженцы стремительно распространявшейся в Западной Европе протестантской веры. Церковные власти, естественно, старались любыми средствами предотвратить распространение «люторской ереси» на Руси и с этой целью требовали воспретить переселенцам-протестантам отправление их религии. Но их попытки натолкнулись на сопротивление опричнины. Царь наказал митрополита, насильно заставившего одного немца-протестанта принять православие.

Немецкие купцы, ездившие в Москву, с похвалой отзывались о веротерпимости царя и его расположении к немцам. Царь, передали они, обнаруживает обширные познания в религиозных вопросах. Он охотно ведёт диспуты на догматические темы, особенно с ливонскими пленниками (протестантами), разбирает различия между православием и католичеством, всерьёз подумывает о соединении церквей.

Грозный отверг домогательства церковников и к великому их возмущению позволил немецким бюргерам-переселенцам отправлять свой культ. Протестансткий проповедник Ваттерман свободно ездил по русским городам, где жили немцы, обучая их «люторской ереси». В середине 70-х гг. Иван IV дозволил немцам выстроить протестантскую кирху в двух верстах от православной столицы.

Царь не только защищал еретиков, но и приблизил к себе некоторых из них. Он зачислил в опричнину К.Эберфельда, А.Кальпа, И.Таубе и Э.Крузе. Особым влиянием в опричнине пользовался доктор прав из Петерсхагена Эберфельд, присутствовавший на всех совещаниях Грозного с Боярской думой (Скрынников, 1992, с.281–282; см. также Форстен, 1893, т.1, с.471–474).

Одним из первых крупных «мероприятий» новой власти был разгром старой ордынской знати. Репрессиям в первую очередь подверглись Суздальские, Ярославские, Ростовские и Стародубские княжеские и боярские роды. Причём если Суздальская знать была почти целиком уничтожена физически, то остальные роды были отправлены в так называемую Казанскую ссылку. Выселение сопровождалось конфискацией княжеских земельных вотчин. Конфискованные земли распределялись между служилыми людьми опричнины.

Первая реакция на государственный переворот в Руси-Орде со стороны Турции-Атамании последовала незамедлительно. В июне 1565 года вассал Порты крымский хан Девлет-Гирей потребовал от России уступки Поволжья с Казанью и Астраханью, подкрепив свои требования ссылкой на «хандыкиреево величество» – турецкого султана. Так были обозначены наиболее важные приоритеты султана – вывести из-под контроля узурпаторов древние ордынские столицы. Возможно, в этом был какой-то сакральный смысл. Однако, силовое решение этой проблемы пока пришлось отложить: военные силы Крыма были отвлечены на Балканы в связи с войной Турции против Габсбургов (Скрынников, 1992, с.266). Мятежи против имперской власти уже разворачивались по всей Европе, и своевременно вмешаться в ситуацию на Руси султан не смог.

Действия опричных властей через некоторое время натолкнулись на решительное противодействие сил отстранённых от власти в результате переворота. С небольшим перерывом последовали выступления земской оппозиции конюшего И.П.Фёдорова-Челяднина и церковной оппозиции митрополита Филиппа Колычёва. Но без внешней поддержки эти выступления были обречены на поражение перед военизированным опричным орденом.

Разгром земской и церковной оппозиций сопровождался новой волной репрессий и последовавшим за ними существенным расширением опричного удела. В 1567 году в опричнину был взят обширный Костромской уезд, а вслед за ним и территория бывшего Старицкого удельного княжества (Скрынников, 1992, с.302).

Опричная политика стимулировала рост сепаратистских настроений по всей Империи. В сентябре 1568 года Юхан и Карл – мятежные братья шведского короля Эрика, сохранявшего верность, имперской идее, – свергли его с наместнического престола и заточили в крепость Скрынников, 1992, с.355; Альшиц, 1988, с.126). Стали формироваться новые государственные образования. После заключения в 1569 году Люблинской унии Польша и Литва образовали единое государство – Речь Посполитую.

Девлет-Гирей совершал регулярные набеги на южные границы Руси. Султан принял решение готовить военный поход на Астрахань. Поход несколько раз откладывался и в конце концов закончился неудачей (Скрынников, 1992, с.334, 349–350).

Важнейшей задачей в деле удержания власти для узурпаторов было устранение династической угрозы. До той поры, пока был жив Владимир Андреевич, князь Старицкий, внук Ивана III и двоюродный брат Ивана IV, периодически то отправляемый в опалу, то из неё возвращаемый, новая власть не могла чувствовать себя спокойно. Ликвидировав его в октябре 1569 года, правящая группа сумела продлить своё пребывание у власти ещё на несколько лет.

Знаменитый эпизод опричного разгрома Новгорода Великого в 1570 году также остаётся загадкой для исследователей. (Согласно Г.В.Носовскому и А.Т.Фоменко, это же событие отразилось в хрониках со 100-летним сдвигом в виде знаменитой ликвидации Иваном III самоуправления Великого Новгорода в 70-е годы XV века (Носовский, Фоменко, 1998, т.I, с.408–412).)

Какова была цель этого разгрома?

Вот что сообщают историки о судьбе новгородского архива после погрома (напоминаю, что читать эти известия необходимо, имея в виду, во-первых, наличие 100-летнего сдвига в русской истории, во-вторых, факт опричного переворота 1564 года и нахождения у власти Захарьиных-Романовых вплоть до начала 1570-х гг. и, в-третьих, географическую локализацию Великого Новгорода не в северных болотах, а на берегу Волги).

«Не вполне ясным остается вопрос о судьбе архивов Новгородской боярской республики, и прежде всего ее главного государственного архива, дошедшего до нас лишь в малой своей части» (Шмидт, 1984, с.44).

«В 1478 г. Иван III забрал весь новгородский архив» (Чернов, 1940, с.24).

«...этот архив погиб, и вряд ли случайно. Возможно, что его намеренно уничтожила московская рука, не желая хранить те документы, которые не отвечали политическим позициям Москвы конца XV в.» (Черепнин, 1946, с.353).

«Известно о массовой реквизиции документов монастырских архивов Новгорода в 1570 г.» (Шмидт, 1984, с.45; см. также Маяковский, 1941, с.75–76, Скрынников, 1969, с.101).

А вот и более конкретное проявление 100-летнего сдвига, выражающееся в противоречивости дошедших от тех времён сведений. Цитирую С.О.Шмидта:

«И.П.Шаскольский в работе «Судьба государственного архива Великого Новгорода» показал недостаточную основательность мнений как о вывозе основного массива документации новгородского архива (или новгородских архивов) в Москву в 1471–1477 гг., так и об уничтожении тогда архива московскими властями. Новгородский архив в конце XV и первой половине XVI в. оставался в Новгороде. Там оставались даже основные документы внешнеполитических отношений – договоры с соседними государствами, тем более что «Новгородское государство» (упоминаемое в титуле государей всея Руси – великих князей, а затем царей) формально продолжало функционировать, а стоявшие во главе его управления наместники сохраняли и внешнеполитические функции – право непосредственных сношений с иностранными государствами. В обязанности новгородских наместников долго оставалось и внутреннее управление не только Новгородом, но и его громадными владениями, что тоже предопределяло необходимость обращения к прежней документации» (Шмидт, 1984, с.45).

Приведённые цитаты подтверждают гипотезы о том, что, во-первых, ещё в конце XV и даже, по-видимому, в начале XVI века столицей Империи был Великий Новгород на Волге, а во-вторых, отношения метрополии с входящими в состав Империи территориями-уделами-государствами и их наместниками-королями носили договорный характер.

Кстати, с учётом хронологического сдвига пропадает всякая неясность в вопросе о количестве погромов и о судьбе архивов. В самом деле, новгородский погром был только один, в 1570 году. Это был разгром старой столицы Империи. И два главных последствия этого разгрома – это

1) ликвидация политического влияния старой имперской столицы, выражавшееся, в частности, в сохранявших ещё силу договорах с территориальными наместниками;

2) массовый вывоз и уничтожение имперских архивов.

В 1571 году опричному режиму был нанесён сокрушительный удар. И нанёс его представитель старой ордынской династии «крымской царь» Девлет-Гирей. Решив не повторять ошибок астраханского похода, он объявил о священной войне против «неверных». На время похода ему удалось объединить силы крупнейших татарских ханств. Кроме Крымской орды во вторжении участвовали Большая ногайская орда и Малые ногаи. Ханские эмиссары поддерживали тайные сношения с казанскими и астраханскими феодалами (Скрынников, 1992, с.424). Благодаря внезапности вторжения татары имели многократный перевес в силах. Ни одна военная кампания не принесла такого числа перебежчиков, как кампания, последовавшая за новгородским погромом и московскими казнями. Вслед за Сумароковым, служившим по опричному Галичу, на сторону хана перешли несколько детей боярских из земских городов Серпухова и Калуги, опричного Белёва, позже несколько татар-новокрещенов. (Скрынников, 1992, с.425).

Москва была взята стремительным броском и полностью сожжена. Выскажем предположение, что известный указ об отмене опричнины 1572 года (объяснить смысл которого историки традиционной парадигмы так же не в состоянии, как и смысл указа о введении опричнины) явился закономерным следствием девлет-гиреевского удара.

Власть Захарьиных была пресечена и на имперский трон, согласно Г.В.Носовскому и А.Т.Фоменко, был возведён младший сын Ивана III, известный в исторической литературе под именем «Симеон Бекбулатович» (Носовский, Фоменко, 1999, с.120–121).

На сравнительно короткое время в Империи воцарились мир и стабильность. Но уже в начале следующего, XVII века, со смертью последнего ордынского царя-хана Бориса и его малолетнего сына Фёдора смута разразилась вновь, приобретя необратимый характер и закончившись развалом Империи.

Итак, подведём некоторые итоги.

Группа, пришедшая к власти в имперской метрополии в результате опричного переворота 1564 года, сумела разрушить оба основных механизма управления – разделение властей и договорную систему.

Основная цель проводимых во время опричнины политических мероприятий – укрепить узурпированную власть.

Основной избранный способ отправления власти – централизация вместо договоров, концентрация власти вместо её разделения. Обычно от опричнины отсчитывают такое понятие, как русское самодержавие. (Например, Р.Г.Скрынникову принадлежит изумительная по краткости и точности политическая оценка: «По сути опричнина явилась первой попыткой утверждения в России самодержавной формы правления» (Скрынников, 1992, с.231).) Т.е. опричный террор – это первая в истории человечества попытка сосредоточить всю полноту государственной власти в руках узкой группы лиц.

Методы, которыми достигалась поставленная цель:

1) Военный разгром.

Преимущественно этим методом были достигнуты все основные политические результаты опричного террора – разгром земской оппозиции, разгром церковной оппозиции, устранение династической угрозы, ликвидация самоуправления Великого Новгорода.

2) Замена идеологии.

Увлечение опричной верхушки «люторской ересью» стимулировало процесс религиозного раскола, завершившегося на Руси никонианскими реформами XVII века, в результате которых децентрализованная веротерпимая конфессия была заменена нынешним ортодоксальным православием с иерархической структурой, напоминающей строение тоталитарного государства.

3) Разрыв связей.

Как известно, власть легче удержать на небольшой территории (как это происходило, например, в России 350 лет спустя, после падения монархии и прихода к власти большевиков), а потом уже, удержав и укрепив власть, распространить её сколь угодно далеко.

И, наконец, перечислим основные результаты этого ключевого эпизода русской и мировой истории:

1) Разрушение идеи единства человечества.

Это самый главный и самый глобальный по своим долгосрочным последствиям результат. Человечество перестало восприниматься населением Ойкумены (и прежде всего территориальными властными и другими элитами) в качестве единого социального организма, в качестве единого всечеловека Адама.

С точки зрения автора, библейская легенда о Вавилонской башне – это философское осмысление того, что же реально произошло с человечеством в XVI веке.

2) Потеря управляемости.

Разрушив коммуникационную систему Империи и разорвав договорные отношения с имперскими наместниками (которые не могли да и не должны были признавать власть узурпационной клики), мятежники утратили ресурс управления отдалёнными территориями, спровоцировав тем самым мятежи и сепаратизм практически по всей Ойкумене.

3) Мятежи наместников.

Вполне естественно, что, обнаружив отсутствие в центре законной власти, многие наместники-короли решили властвовать самостоятельно, подняв тем самым мятежи против Империи. Наместники же, сохранявшие верность имперской идее несмотря на узурпацию власти в метрополии, зачастую свергались мятежными группами формирующихся сепаратистских элит.

4) Зарождение идеи суверенизации.

Понятие суверенного государства в том виде, в каком оно нам известно сейчас, очень долгое время вообще не приходило ни в чью голову жителя Земли. Люди не могли подумать, что можно жить отдельным, не зависимым ни от кого образованием. Человечество было единым, и единство человечества обеспечивала Империя и в том числе имперская система управления.

Массовое образование суверенных государств подтолкнуло их правителей к выработке сепарационных управленческих механизмов. А поскольку сразу выяснилось, что управлять небольшими государствами гораздо проще, остановить процесс суверенизации уже было невозможно.

5) Дробление имперской идеи.

Разумеется, идея единого человечества и Империи как инструмента её реализации не могла умереть в одночасье. Суверенизация в сочетании с восприятием рядом властных элит имперского пути развития в качестве наиболее естественного привела к такому интересному феномену, как попытки восстановить Империю из других центров. Подробнее об этом – в следующем разделе.

Распад Империи

Для окончательной иллюстрации глобального характера происшедших в середине XVI века в имперской метрополии политических событий рассмотрим очень коротко основные исторические вехи последующего развития человечества в контексте вышеперечисленных результатов опричного террора.

Со смертью Бориса «Годунова» древняя ордынская династия пресеклась окончательно, и после кровавых событий Смутного времени на московском троне утвердилась новая царская династия – Романовых (бывших Захарьиных).

Управляемость восстановить так и не удалось. Разбитый сосуд Империи склеить обратно не удалось также. Территория, которой владела Московская Русь при Михаиле Фёдоровиче и Алексее Михайловиче, как уже говорилось выше, умещалась между Можайском на западе, Нижним Новгородом на востоке и Доном на юге.

Не дожидаясь Смуты на Руси, Западная Европа погрузилась в кровавые религиозные войны, одним из следствий которых явилась Реформация – децентрализация конфессиональных структур и идеологическое обеспечение происходящей суверенизации.

В течение XVI–XVII веков стремительно оформляется большое число суверенных государств. Особенно в этом смысле «повезло» Европе – к концу XVII века на континенте было уже несколько десятков независимых государственных образований.

Естественно, имперская идея пропасть не могла. Но одним из следствий опричной катастрофы стало дробление имперской идеи, что выразилось в появлении новых имперских центров.

Во-первых, функции Империи попыталась взять на себя Османская Порта. Но против неё ополчились практически все остальные государства Европы. Почти триста лет сосредоточенного всеобщего противодействия, сопровождавшиеся непрерывной чередой тяжёлых военных поражений, вынудили турецкие власти в конце концов отказаться от имперского пути и перейти к началу XX века к строительству национального государства.

Другой пример – Манчжурия. Имперскую идею попытались осуществлять там, и тоже без особого успеха.

Наиболее могущественные западноевропейские осколки: Британия, Испания, Португалия, Нидерланды. Имперская экспансия этих государств была направлена в основном на колониальное освоение американского, африканского и азиатского континентов.

Более поздние образования (это уже XIX век): Австро-Венгерская империя, Франция (империя Наполеона).

Во второй половине XIX века после успешной объединительной политики канцлера Бисмарка, сумевшего создать из разрозненных земель мощное государство, на имперский путь развития вышла Германия.

Здесь уместно напомнить, что основной смысл имперской идеи – это неограниченная экспансия и, в идеале, установление контроля над всем миром. С этой точки зрения наиболее успешными европейскими империями следует признать империю Наполеона и третий рейх продолжателя дела Бисмарка Адольфа Гитлера.

Нельзя, впрочем, не отметить весьма относительную «успешность» всех упомянутых империй. Все они в конце концов разделили судьбу Великой Орды. В результате тяжёлых военных поражений Наполеона и Гитлера завоёванные было огромные территории восстановили свою независимость, а крах колониальной системы в середине XX века привёл к образованию большого числа новых суверенных государств и к переходу великих колониальных империй Европы на путь национального развития.

Перечислим также наиболее реальные попытки восстановить имперскую идею в России.

Это прежде всего так называемые крестьянские войны под руководством Разина (XVII век) и Пугачёва (XVIII век). В книгах Г.В.Носовского и А.Т.Фоменко приведены убедительные соображения, позволяющие трактовать их как войны, носящие династический характер, как попытки младших представителей старой ордынской династии свергнуть Романовых с престола бывшей столицы Империи (см. Носовский, Фоменко, 1999, 1999а).

Это, во-вторых, многочисленные русско-турецкие войны XVII–XIX веков, которые также являлись ничем иным, как войнами за имперское наследство.

Несмотря на локальные успехи в этих войнах, романовской России очень долго не удавалось изменить своё захолустное положение на мировой геополитической арене. Такая ситуация сохранялась вплоть до восшествия на императорский престол Екатерины II и появления во главе русской армии непревзойдённого полководческого гения – Александра Суворова.

Благодаря заслугам этих двух выдающихся деятелей российской истории бывшая метрополия Великой Орды сумела вновь выйти на имперский путь развития.

В состав Российской Империи при Екатерине II вошли обширнейшие территории от Польши и Кавказа до Аляски и калифорнийского побережья.

Только удар Московской Татарии «Емельяна Пугачёва», нанесённый в самое подбрюшье ураганно расширявшейся Империи и потребовавший бросить на затыкание образовавшейся бреши отборные войска под командованием самого Суворова, не позволил Екатерине осуществить свой самый заветный, самый амбициозный проект – окончательно разгромить Османскую Порту и перенести столицу государства в Древний Рим – Царьград – Константинополь.

Кстати сказать, отголоски этого нереализованного замысла ещё долго оставались существенным фактором, формировавшим внешнюю политику России. Вопрос о «проливах», т.е. об обеспечении свободного беспошлинного прохода русского флота через Босфор и Дарданеллы в Средиземное море, продолжал оставаться актуальнейшим вопросом российской внешней политики вплоть до окончания Первой мировой войны, т.е. даже после падения монархии и перехода власти к Временному правительству.

Наконец, наиболее реальная попытка восстановить Империю в масштабах Ойкумены была предпринята уже в середине XX века Советским Союзом Иосифа Сталина, попытавшегося реализовать замыслы Ленина и Троцкого о мировой революции через индустриализацию, создание непобедимой армии и военную агрессию в Европу. Эта попытка была сорвана превентивным ударом Гитлера 22 июня 1941 года. (См. об этом подробнее: Суворов, 1993, 1994, 1996, 1998, 2000, 2003; Мельтюхов, 2002.)

Таким образом, к началу XXI века нам приходится фиксировать полный крах всех предпринятых попыток воссоздания общемировой Империи военным путём.

Заключение. Глобальные последствия распада Империи на современном этапе и новая цивилизационная парадигма

В качестве одного из глобальных последствий распада Империи необходимо отметить продолжающуюся суверенизацию. К концу XX века количество суверенных государств на нашей планете перевалило за 200 и продолжает стремительно увеличиваться.

И нет никаких признаков остановки этого процесса. А значит, нет никаких оснований полагать, что имеющаяся тенденция может измениться в ближайшем обозримом будущем.

В связи с этим можно сделать вывод, что разыгрывание сеперационных сценариев, приведшее к потере управляемости общепланетного социального организма, знаменовало собой переход человеческого общества к определённой форме хаотического состояния. В самом деле, парадигма, в которой имеет место приоритет личностных и групповых (всякого рода – государственных, национальных, сословных, партийных и пр.) интересов над интересами человечества в целом, способна, казалось бы, привести человеческую цивилизацию к самоуничтожению, ибо в этой парадигме отсутствуют хоть сколько-нибудь эффективные механизмы сдерживания неумеренных аппетитов отдельных личностей и групп.

Однако, как известно из синергетики, хаотическая стадия является имманентным свойством любого развития и необходимым этапом перехода к будущему порядку. Будем объективны – именно сепарационной парадигме мы обязаны такими явлениями, как научно-технический прогресс и многие сотни шедевров литературы и искусства. Другое дело, что бесконтрольное, ничем не сдерживаемое прохождение человечества по сепарационному этапу привело его на грань серьёзнейшего системного кризиса, грозящего самоуничтожением цивилизации. И доказательством тому – политика Соединённых Штатов Америки последних двух с небольшим десятилетий.

По-видимому, имперская идея – если понимать под ней идею общецивилизационного единства – не может умереть совсем. В этом диалектика эволюции человеческого социума. Человечеству в целом и каждому человеку в отдельности постоянно приходится выбирать между тотальной суверенизацией, предел которой – это каждая отдельная, не зависимая от других личность, и тотальным же обобществлением, когда каждый человек ощущает себя лишь элементом общецивилизационной структуры – всечеловека Адама.

При этом следует честно и адекватно отдать себе отчёт в том, что провалы всех попыток возрождения Империи явились объективным залогом прогресса. Накопленный за время имперской стадии развития цивилизации созидательный потенциал мог в полной мере реализоваться только на фоне развала всех стабильных управленческих общепланетных структур, цементирующих мироздание и сковывающих свободное развитие личностных и групповых потенциалов. Сепарационная парадигма обеспечила эмансипацию этих потенциалов, благодаря чему и последовал взрыв науки и культуры.

Диалектика социального развития заключается, однако, в том, что научно-культурный прорыв был обеспечен за счёт развала имперского управленческого механизма, который не только цементировал человечество в единый социальный организм, но и гарантировал необходимую стабильность взаимоотношений человечества и породившей его природной среды, их, если угодно, гомеостаз. Нарушение этой взаимосогласованности, явившееся неизбежным следствием победы сепарационных тенденций, победы приоритета интересов отдельных личностей и групп перед интересами всего человечества, привело к неконтролируемому нарастанию процессов медленного самоуничтожения цивилизации.

Эти тенденции к настоящему времени приобрели уже фактически катастрофический характер и угрожают выживанию человечества. В повестке дня важнейших социальных проблем – переход к новой цивилизационной парадигме, которая смогла бы обеспечить прекращение дальнейшего развала и ввести человечество в устойчивое равновесие с окружающей средой. Мы должны снова стать единым социальным организмом и чётко осознать, что одна часть человечества выжить за счёт другой её части не сможет. Потеря управления грозит гибелью всей цивилизации.

Задача восстановления управляемости цивилизацией и её развитием не может быть, однако, решена путём возрождения Империи как системы с одним управляющим центром. С точки зрения принципа непрерывной преемственности человеческой культуры это объективно был бы шаг назад, к той стадии общественного развития, которую человечество уже миновало. В пользу этого вывода говорит и солидный перечень уже упоминавшихся выше попыток такого возрождения, заканчивавшихся неизменным провалом.

Поэтому избранный четырьмя последними администрациями США путь на построение Империи военным путём (с учётом судьбы предыдущих попыток, а также наличия у целого ряда далеко не союзных к США государств ядерного оружия) представляется занятием абсолютно бесперспективным. А потому имперский вариант, избранный Соединёнными Штатами Рейгана – Буша – Клинтона – Буша, следует, вслед за их предшественниками в движении по этому пути Францией Бонапарта, Германией Бисмарка – Вильгельма – Гитлера и Советским Союзом Ленина – Сталина, признать абсолютно тупиковым.

Каков же выход? Если восстановить общепланетное управление путём возврата к моноцентричной системе управления невозможно, а восстанавливать его надо в силу исчерпанности сепарационной стадии, то каким же должен быть принцип такого управления?

Ответ на этот вопрос даёт синергетический подход. Другое, качественно новое стабильное состояние всечеловеческого социума может быть достигнуто только путём построения полицентричного механизма общепланетного управления.

Эта мысль одновременно парадоксальна и проста. В самом деле, из теории управления хорошо известно, что система с одним управляющим центром очень неустойчива. Стоит отключить управляющий центр (как применительно к нашей истории и произошло в результате опричного переворота в XVI веке), как вся система довольно быстро разваливается. Полицентричность управления обеспечивает очень высокую устойчивость системы. Распределение управляющих функций и коммуникативных возможностей между различными управляющими центрами (иерархически, организационно и пространственно диверсифицированными) позволяет сохранить не только устойчивость системы, но и качество её функционирования даже в случае отключения некоторых центров и линий коммуникации.

Сколько же должно быть таких управляющих центров? Сколько угодно. Любое состояние, отличное от уникальности, характеризуется свойством бесконечной повторяемости. Или, иначе, любое число, отличное от нуля и единицы, принципиально ничем не отличается от бесконечности: либо этого не бывает вообще, либо это уникально, либо это можно повторить сколько угодно раз.

Сколько возникнет центров управления, готовых в той или иной степени взять на себя ответственность за стабильное развитие человечества, столько их и будет. Международное, межкорпоративное, межотраслевое, меж… всякое разделение компетенции и полномочий по поддержанию системы «планета Земля» в стабильности и устойчивом развитии – вот самые общие контуры новой системы цивилизационного управления.

С этой точки зрения важнейшую, решающую роль приобретает развитие самоуправления во всяких его формах. Если какая-то часть человеческого сообщества достигла такой степени самоорганизации, что берётся решать осознанную ею проблематику самостоятельно и под свою ответственность, – чрезвычайно высока вероятность, что именно эта самоуправляющаяся структура станет одним из центров общепланетного управляющего механизма.

Здесь следует особо ответить, что в предыдущем абзаце речь идёт уже вовсе не о чём-то гипотетическом, как несколькими абзацами выше, а наоборот, о чрезвычайно реальной ситуации, весьма знаково характеризующей современное состояние различных общественных структур в разных странах мира. Ситуация всеобщего развала и потери управления привела к массовой самоорганизации людей в различные территориальные, корпоративные, идеологические и иные самоуправляющиеся структуры.

Порядок рождается из хаоса на наших глазах. Самоуправляющиеся структуры вполне способны выполнить функцию странных аттракторов в деле формирования нового мирового порядка.

Кроме того, сверхбыстрое развитие современных информационных технологий, и прежде всего глобальной компьютерной сети Интернет, наталкивает на мысль, что именно информационная, а отнюдь не военная экспансия будет уже в ближайшие десятилетия определять характер развития человеческой цивилизации.

Если это предположение справедливо, то отсюда следует естественный вывод, что наиболее реальный шанс на пресечение сепарационного распыления человечества и возвращение его к единому социальному организму видится, помимо развития самоуправляющихся структур, также и в предстоящей глобальной информационной интеграции. А значит, история даёт нам ещё один, новый шанс на объединение.

Сепарационная стадия человеческой истории себя исчерпала. Развал пора прекращать, пока он не принял необратимого характера.

Именно в этом направлении и надо обозначать контуры нового общественного договора.

Литература

Альшиц, 1988 – Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного. Л., Наука, 1988

Бенвенист, 1995 – Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., Прогресс, Универс, 1995

Веселовский, 1978 – Веселовский С.Б. Труды по источниковедению и истории России периода феодализма. М., 1978

Герасимов, 2001 – Герасимов Г.М. Прикладная философия. М., 2001

Даль, 1994 – Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. СПб.–М., 1903–1909 (Репринтное воспроизведение: М., Прогресс, Универс, 1994)

Зимин, 1972 – Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. М., Наука, 1972

Кеслер, 2001 – Кеслер Я.А. Азбука и русско-европейский словарь. М., Крафт+, 2001

Кеслер, 2002 – Кеслер Я.А. Русская цивилизация. М., ЭкоПресс-2000, 2002

Кинан, 1971 – Keenan E.L. The Kurbskii – Groznyi Apocrypha. The Seventeenth-Century Genesis of the "Correspondence" Attributed to Prince A.M.Kurbskii and Tsar Ivan IV. – Harvard University Press, Cambridge, Mass., 1971

Коробейников, 1996 – Коробейников Д.А. Восточные хроники Лаоника Халкокондила. Эпизод 1. Походы Баязида I Йылдырыма в Малой Азии // Византийские очерки. Труды российских учёных к XIX международному конгрессу византинистов. М., Индрик, 1996

Лаппо-Данилевский, 1913 – Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. СПб., 1913

Леонтьев, 1961 – Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Русском государстве: Из истории создания центрального государственного аппарата в конце XV – первой половине XVI в. М., 1961

Лурье, 1981 – Лурье Я.С. Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., Наука, 1981

Лурье, 1997 – Лурье Я.С. История России в летописании и в восприятии Нового времени. // Лурье Я.С. Россия древняя и Россия новая. СПб., Дмитрий Буланин, 1997

Маяковский, 1941 – Маяковский И.Л. Очерки по истории архивного дела в СССР. М., 1941

Мельтюхов, 2002 – Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу 1939–1941 гг. М., Вече, 2002

Морозов, 1924–1932 – Морозов Н.А. Христос. История человеческой культуры в естественнонаучном освещении. Т.1–7. М.–Л., Государственное издательство, 1924–1932 (Репринтное воспроизведение: М., Крафт+Леан, 1997)

Никитин, 2001 – Никитин А.Л. Опричнина Ивана IV и «Орден кромешников» // Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., Аграф, 2001

Носовский, Фоменко, 1996 – Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Империя. М., Факториал, 1996

Носовский, Фоменко, 1998 – Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Библейская Русь. Т. I, II. М., Факториал, 1998

Носовский, Фоменко, 1999 – Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Новая хронология Руси, Англии и Рима. М., АНВИК, 1999

Носовский, Фоменко, 1999а – Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Реконструкция всеобщей истории (Новая хронология). М., Деловой экспресс, 1999

Полосин, 1963 – Полосин И.И. Что такое опричнина // Полосин И.И. Социально-политическая история России XVI – начала XVII в. М., 1963

Скрынников, 1969 – Скрынников Р.Г. Опричный террор. Л., Наука, 1969

Скрынников, 1973 – Скрынников Р.Г. Переписка Грозного и Курбского: Парадоксы Эдварда Кинана. Л., Наука, 1973

Скрынников, 1992 – Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., Наука, 1992

Суворов, 1993 – Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну? М., Новое время, 1993

Суворов, 1994 – Суворов В. День–М: Когда началась Вторая мировая война? М., АО «Всё для вас», 1994

Суворов, 1996 – Суворов В. Последняя республика: Почему Советский Союз проиграл Вторую мировую войну. М., АСТ, 1996

Суворов, 1998 – Суворов В. Очищение: Зачем Сталин обезглавил свою армию? М., АСТ, 1998

Суворов, 2000 – Суворов В. Самоубийство: Зачем Гитлер напал на Советский Союз? М., АСТ, 2000

Суворов, 2003 – Суворов В. Тень Победы. Донецк, Сталкер, 2003

Таубе, Крузе, 1922 – Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе / Пер. М.Г.Рогинского // Русский исторический журнал. Пг., 1922. Кн.8

Тихомиров, 1973 – Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII веков. М., 1973

Фасмер, 1996 – Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. СПб., Терра – Азбука, 1996

Фоменко, 1999 – Фоменко А.Т. Методы статистического анализа исторических текстов. Приложения к хронологии. Т. I, II. М., Крафт+Леан, 1999

Форстен, 1893 – Форстен Г.В. Балтийский вопрос в XVI–XVII столетиях. СПб., 1893

Халкокондил, 1843 – Laonici Chalcocondylae Athensis historiarum libri decem // Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae. Bonn, 1843

Черепнин, 1946 – Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV–XVI вв. Ч.1. М.; Л., 1946

Чернов, 1940 – Чернов А.В. История и организация архивного дела в СССР. М., 1940

Шафиров, 1717 – Шафиров П.П. Рассуждение, какие законные причины его царское величество Петр Первый к начатию войны против короля Карла XII Шведского 1700 имел. СПб., 1717

Шлихтинг, 1934 – Шлихтинг А. Новое известие о России времени Ивана Грозного / Пер. А.И.Малеина. Л., 1934

Шмидт, 1984 – Шмидт С.О. Российское государство в середине XVI столетия: Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного. М., 1984

Штаден, 1925 – Штаден Г. О Москве Ивана Грозного: Записки немца-опричника / Пер. С.И.Полосина. Л., 1925

Cборник статей по новой хронологии. Выпуск 1

Некоторые аспекты управления Империей

А.Б. Никольский